— Вы, должно быть, Роберт, — воскликнул он, с радостным видом бросившись ему навстречу и протягивая руку. — Как это мило с вашей стороны согласиться принять нас у себя! Вы, наверное, получили мою записку… я надеюсь. Я позвонил вчера вечером, и мне ответила совершенно очаровательная женщина. Только она была чем-то немного смущена.
— Это миссис Баттер, — упавшим голосом заявил Роберт. — А… эээ… простите, вы и есть Золотой мальчик?
— Ну конечно! Фамилия Питера Голденбой[22]! — сообразила я. — И речь шла не о банджо, а о Джорджио.
Роберт бросил взгляд на Джорджио, и выражение его лица ясно показало, что даже банджо в его глазах было бы предпочтительнее, чем подобный субъект.
— А как насчет твоей тетушки? — спросила я, с трудом подавив смешок. — Где она?
— Моя тетушка? — Питер был явно сбит с толку. — Я никогда не беру с собой тетушку. Она похожа на снулую рыбу. И потом, у нее борода похлеще, чем у Бернарда Шоу.
— Но миссис Баттер сказала, ты привезешь с собой тетушку и банджо.
— А! Луч света розовым пальчиком прорезал пелену ночи! Я не говорил «тетушку». Я сказал, что привезу покушать, она просто не расслышала. Джорджио, будь умником, принеси ту корзинку со всякими вкусностями, которую мы привезли с собой.
Мне показалось, что сегодня Питер держится даже еще более экстравагантно, чем обычно, хотя сельские пейзажи, похоже, привели его в полный восторг. Он подхватил меня под руку и нарочито громким шепотом произнес:
— Послушай, Диана, этот твой Роберт — в точности такой душка, как ты его описывала! И эта романтическая досада на лице, эти восхитительно сдвинутые брови! Ах, как бы мне хотелось увидеть его в ярости! А какой нос! Потрясающе!
Мне показалось, что выражение лица Роберта чуть-чуть смягчилось. Окончательно я уверилась в этом, когда Питер, открыв корзинку, извлек оттуда три бутылки «Дом Периньон» и еще четыре — «монтраше». С величайшей осторожностью вытащив бутылки, Питер благоговейно расставил их на столе.
Но окончательно Роберт подобрел, когда вслед за бутылками с шампанским и вином из корзинки были извлечены несколько свертков в промасленной бумаге. В них оказались жареные цыплята, несколько головок эндивия, восхитительно ароматный камамбер и целая дюжина душистых спелых персиков.
— Господи, где вам удалось раздобыть всю эту роскошь? — совершенно потрясенная, спросила я.
— Страшно мило с вашей стороны прихватить все это с собой, — пробормотал Роберт.
— Мой дорогой, о чем речь?! Свалиться к вам словно снег на голову, да еще без приглашения?! Нет, нет, самое малое, чем мы могли загладить свою вину, это захватить кое-что полакомиться к обеду.
Тут вниз спустилась Мин, и я представила ей Питера и его приятеля. Джорджио уставился на нее во все глаза, разглядывая джинсы и грязный джемпер. Потом его взгляд остановился на ее груди, да так там и остался.
— Как это мило с вашей стороны, что вы не выставили нас вон, — промурлыкал Питер. — Ах, какой восхитительный дом! Может, вы позволите мне его осмотреть? О-о-о! Какая прекрасная собака!
Хэм бросилась к Питеру. Он по-настоящему любил животных, поэтому с удовольствием принялся чесать ее за ушами. Потом Хэм придирчиво обнюхала колени Джорджио, и, видимо, решив, что его запах ей не нравится, разразилась оглушительным лаем. Джорджио пробормотал по-итальянски что-то в ее адрес — похоже, нечто нелестное, потому что она разозлилась еще больше. Заперев ее на кухне, мы всей компанией отправились на экскурсию по дому. При виде студии и библиотеки Питер пришел в дикий восторг. Ему понравилась даже столовая, которую он почему-то назвал «готической».
— О, представляете, какую тут можно устроить вечеринку! Потрясающие туалеты! Подводное царство, например… все приглашенные являются в костюмах морских чудовищ и русалок! Диана, умираю! Вообрази только, как я кружу тебя вокруг гигантской морской раковины из папье-маше, а твои восхитительные крохотные ножки затянуты в серебристую парчу, так чтобы было похоже на русалочий хвост! А Джорджио мог бы быть Нептуном — с серебряными рыбками в волосах и в плаще из водорослей! Ну, а вы, Мин… из вас получилась бы очаровательная Тетис, юная морская богиня… так и вижу вас в чем-то воздушном, бледно-зеленом и с жемчугом в волосах.
— А вы сами? Кем бы тогда были вы? — Меня поразило выражение лица Роберта, пока он смотрел, как Джорджио открывает крышку холодильника, где стояли бутылки.
— Кто — я? О, я, конечно, буду морским ветерком, а как же иначе я смогу кружить Диану? Закутаюсь в серый шифон и надену шляпу из ваты — чтобы было похоже на облако, понимаете? Вряд ли кто ошибется насчет моей скромной персоны. Ах, это, должно быть, очаровательная мисс Вестон!
На пороге, смущенно переминаясь с ноги на ногу, стояла Элли. Услышав, как ее назвали «очаровательной», она не выдержала и захихикала. Сейчас ее трудно было назвать очаровательной — с ног до головы покрытая подсохшими струпьями и в криво сидевших на носу очках, сломанная дужка которых была замотана скотчем, она больше походила на гадкого утенка. Но Питер, отвесив ей галантный поклон, взял ее за руку и подвел к нам.
— А вам, мадемуазель, удивительно к лицу розовый цвет. На этой вечеринке вы будете очаровательным кусочком коралла.
— А как насчет меня? — не выдержал Роберт. Все его недовольство растаяло, как снег в жарких лучах солнца при виде сияющей улыбки Элли. Он, конечно, не мог не заметить, как добр был к ней Питер.
— Ну, как хозяин дома, вы будете единственным, кому будет позволено остаться в обычной одежде. Вы станете королем праздника, распорядителем увеселений на нашем маленьком маскараде. Я так и вижу вас в строгом черном галстуке.
— Понятно, — добродушно кивнул Роберт. — Так как насчет того, чтобы выпить?
Обед превзошел все ожидания. Из-за того, что все произошло несколько неожиданно, он сильно смахивал на пикник, только без присущих ему неудобств. Хэм пришлось закрыть в кладовке — она с первого же взгляда невзлюбила Джорджио, а после того, как он, улучив удобный момент, дал ей пинка, она, казалось, только и ждала возможности сожрать его живьем.
Питер, словно желая удалить неприятный осадок, оставшийся после знакомства с его любовником, буквально из кожи лез вон — обсуждал с Мин творчество мадам де Сталь, говорил с Робертом о Цицероне, а со мной — о садоводстве, а потом, заметив на шкафу акварель, выразил бурный восторг и принялся беседовать с Вильямом о живописи. Он даже объяснил мальчику, как рисовать ноги у лошади, в нескольких словах растолковав ему особенности расположения мышц и костей. Я, признаться, совсем забыла, как замечательно Питер рисует.
После обеда мы отправились полюбоваться на наш обнесенный стеной садик. Питер пришел в восторг, причем выражал его столь бурно, что наше тщеславие было полностью удовлетворено. Наметанным глазом он сразу увидел, каким должен быть уголок изгороди в том месте, где сходились две дорожки, и тут же набросал мне примерный чертеж. Кроме того, Питеру в голову пришла грандиозная идея насчет беседки, которую мы планировали поставить в дальнем углу сада, — услышав о ней, он запричитал, что в центре ее обязательно должен быть фонтан. И страшно расстроился, когда я деликатно объяснила, что мы хотим сократить расходы до минимума.
