– Ты изменилась. – Клим с легкостью принял правила игры.
Она действительно изменилась, стала женственнее, что ли. И белоснежное норковое манто чудесно гармонировало со смуглой кожей, и рубиново-красные волосы не вступали в диссонанс с этой гармонией. Красивая женщина! Странная, дикая, неприрученная… как Алиса.
О чем это он? Алиса уже прирученная.
– Уже уходишь? – Зинон взмахнула мундштуком с тонкой сигаретой.
– Дела. – Клим пожал плечами, с вожделением посмотрел на сигарету. – Дашь?
– Она дамская.
– Ерунда.
– И с ментолом.
– Тоже ерунда.
– Бери. – Зинон протянула ему начатую пачку и зажигалку.
Ветер… из-за него пришлось повозиться, но он справился, жадно затянулся. Ментоловый дым непривычно холодил нёбо. Никотина в сигарете было чуть-чуть, но Климу полегчало.
– Спасибо, – вдруг сказала Зинон.
– За что?
Она пожала плечами, по белоснежному меху пробежала искрящаяся волна.
– За все, за магазин…
– А ты мне снилась. – Все-таки он не удержался.
– Да?
– Помнишь?
– Я должна помнить твои сны?
– Ты была сначала летучей мышью. – Зинон скептически фыркнула. – А потом черной пантерой.
– Пантера мне нравится больше.
– Мне тоже.
Странный у них получался разговор…
– И ты подсказала мне, где искать Алису.
Она улыбнулась:
– Тебе повезло, Панкратов, у тебя вещие сны. И Алисе повезло, – сказала она после недолгой паузы.
– Так ты ничего не помнишь?
Зинон покачала головой.
– Когда ты была летучей мышью, я угощал тебя сигаретой.
– Я тоже угостила тебя сигаретой.
– Утром сигареты исчезли с прикроватной тумбочки.
– Думаешь, это я? – Она звонко рассмеялась.
– А на шторах остались следы от когтей.
Зинон посмотрела на свои покрытые серебристым лаком ногти, сказала:
– Панкратов, я была в коме.
– Ты мне снилась.
– Я ничего не помню.
– А следы…
– Что касается сигарет, просто загляни под тумбочку.
– А затяжки от когтей?
– Расспроси свою домработницу.
– Так все просто?
– Думаю, да.
– Не знаю. – Он сделал глубокую затяжку, ментоловое облако осело где-то в желудке, и от этого в животе стало холодно и щекотно. – Все равно, ты мне очень помогла.
– Подозреваю, что ты мне тоже очень помог. Мелиса собиралась отключить мне аппаратуру и затем убить Алису. Ты видел Алису? – Черные глаза сузились до щелочек.
– Видел.
– Разговаривал?
– Нет. – Он бы поговорил, если бы она была одна, но… она была не одна.
– Почему?
– Твоя подруга была занята. – Курить расхотелось. – А у меня появились неотложные дела.
– Жаль. – Зинон пробежалась длинными пальцами по пушистому меху. – Она хотела поговорить с тобой, поблагодарить…
– Пустое. – Клим отшвырнул сигарету. – Я уже и не помню, за что меня нужно благодарить.
– А она помнит. Ты спас ей жизнь! Виталик говорит, что ты теперь за нее в ответе.
– Мне бы за себя ответить. – Он горько усмехнулся. Говорить Зинон о том, что у Алисы теперь есть новый защитник, он не стал. Зачем? Можно подумать, она не в курсе! – Пора мне.
Она молча кивнула.
Клим шел к машине и затылком чувствовал ее задумчивый взгляд. Пусть смотрит, с него не убудет…
Показ прошел великолепно. «Лунная соната» Виталика взорвала мир моды. Зинон, царевна-Лебедь, произвела фурор в узком кругу друзей и знакомых. Александр сиял от любви и свалившегося на него счастья.
Алиса потерялась и запуталась. Алиса выгорела изнутри. Панкратов улыбнулся ей своей коронной усмешкой, Панкратов ушел, и душа, все эти месяцы медленно тлевшая, вспыхнула ярким пламенем.
Больно. Огонь – это всегда больно…
Она уже собиралась уезжать, когда на плечи ей легли прохладные руки. Зинон улыбалась, Зинон не чувствовала ее огня. Странно…
– Красотуля, мне нужно кое-что тебе рассказать…
Первое, что сделал Клим, когда вернулся домой – заглянул за тумбочку. Пачка сигарет нашлась именно там – Зинон была права.
Вторым пунктом был звонок домработнице. Зинон снова оказалась права. В следах от когтей не было ничего мистического. Кот, банальный кот, любимец домработницы. Она везла его к ветеринару, а перед визитом в клинику заехала прибраться у Клима. Кот выбрался из сумки…
Пунктом третьим Клим напился. Хороший армянский коньяк – достойный собеседник, с ним можно поделиться самым сокровенным, как с психотерапевтом…
ЭПИЛОГ
Зима удалась на славу: снежная, морозная. Такой бы зимой – да на рыбалку, подледный лов Клим когда-то очень уважал. Вот и сейчас вспомнить бы былое, послать бизнес ко всем чертям и свалить на дачу. А вместо дачи чуть ли не каждые две недели приходится мотаться в Лондон, сырой, слякотный, до чертиков опостылевший.
Надоело. Сил больше нет! И душевный запал закончился, и вообще, апатия…
А дети решили пожениться. И не просто расписаться, а повенчаться. Любовь у них, понимаешь…
Диана уже почти здорова, последнюю операцию отложили на весну – под подвенечным платьем следов от ожога все равно не видно, а Виталик ее и так любит, его ожоги не пугают.
Виталик вообще – молодец, далеко мальчишка пойдет. Его «Лунная соната» разошлась мигом. Критики его обласкали, журналисты расхвалили, звезды всех мастей и калибров записываются теперь к нему в очередь. А впереди – неделя моды в Милане, у Виталика наполеоновские планы, он готовит какую-то «убийственную коллекцию», никому ее не показывает, даже ему, Климу. Сглаза, что ли, боится? У Дианы тоже все хорошо. Ее новая песня выстрелила, как ядерная боеголовка, в первую же неделю попала во все российские чарты. Теперь девочка и в телевизоре, и на радио. У нее даже фан-клуб организовался.
В общем, у детей, у каждого по отдельности, все хорошо, но они не хотят счастья в одиночку. Им нужно счастье одно на двоих. У них – любовь…
Конечно, Клим за них радовался, но зачем же так скоропалительно? Свадьба зимой – брр… Да Дианка же замерзнет в своем невесомом подвенечном платье! Клим знал, что оно невесомое, потому что целую неделю собственнолично мотался с ней в Лондоне по свадебным салонам. Виталик, понимаешь, невесте платье сшить не может – дурная примета, видите ли! И вообще, некогда ему, гению, времени совсем нет перед миланским показом, а у него, у Клима, значит, времени полным полно!
