Глава 29
Предстоящие похороны Шилы бросали Хелен в холодный пот. Она никак не могла идти. Софи уже сказала ей по телефону, что Мэтью позвонил ей и попросил прийти на кладбище.
— О, в самом деле? — отвечала Хелен, заинтригованная.
В довершение всего, Лео, по словам Софи, тоже планировал поехать на похороны. От похорон уже не отвертишься — эта тебе не открытие нового ресторана. У ее любовника умерла мать; естественно, он ждал от нее поддержки. Единственным выходом была болезнь. Неожиданный приступ ужасного отравления, который случится утром перед тем, как они соберутся ехать. Что-то реальное и несомненное, как болезнь. Головная боль или высокая температура исключаются; Мэтью ей не поверит. Нужно представить ему что-то, с чем не поспоришь. Хелен не была хорошей актрисой, так что планировала свою болезнь с военной четкостью. Было важно, чтобы предыдущим вечером они с Мэтью ели разную еду — она закажет еду навынос и даст ему выбрать первым. Затем, утром, она встанет пораньше, выбелит лицо, выпьет чашку соленой воды и начнет громко стонать в ванной комнате. Это не должно быть трудно — она сунет два пальца в рот или что-то вроде того. Если даже ее не вырвет, она просто будет стонать и надеяться на лучшее. По-настоящему вырвать, однако, было бы лучше, этот предательский аромат в ванной, разоблачительный пот на ее лбу — она никогда не думала, что с этим справится. Похороны должны были состояться в четверг в два часа дня, а потом Аманда и Эдвин устраивали в доме нечто вроде поминок. Мэтью заказал номер в гостинице, хотя в доме Аманды были свободные спальни. Он не без оснований считал, что Аманда не будет рада предоставить Хелен ночлег под своей крышей.
Зная, что она никуда не поедет, Хелен сказала, что может быть приятно, провести ночь в том же отеле, что и дети. Мэтью сначала усомнился, потом занервничал, затем пришел в восторг. Когда Хелен убедила его, что у нее нет намерения выставлять напоказ свою личную победу перед лицом Софи, он воспринял ее предложение как доказательство, что она готова урегулировать их отношения. Она сказала ему, что скучает по девочкам, и он ей поверил — потому что хотел поверить. Так что Мэтью заранее выяснил у Софи, где они остановятся, и забронировал номер в том же отеле.
— Хелен приедет на похороны, — сказала ей Софи за стаканом вина в пабе вечером во вторник. — Я, в конце концов, с ней встречусь.
— И что ты чувствуешь?
— Меня тошнит. Я вне себя от злости. Я умираю от любопытства. Заранее беспокоюсь насчет того, что мне надеть и когда сделать себе прическу. Я хочу сказать, разве так готовятся к похоронам свекрови?
Хелен рассмеялась. Софи продолжала: — Она будет смотреть на меня, испытывая превосходство, она хочет, чтобы я оказалась типичной старомодной клушей. Но я не намерена доставлять ей такое удовольствие. Я намерена выглядеть сногсшибательно.
— Я уверена, что матушка Мэтью оценила бы твои старания по достоинству.
Софи помолчала.
— Знаешь, он предлагает, чтобы мы все ночевали в одном отеле*.
Хелен притворилась, будто поперхнулась, но перестаралась, потому что пузырьки жидкости попали ей в нос. Она закашлялась.
— Почему?
— Он думает, так сбудет лучше для детей — мы все сумеем продемонстрировать, что отлично переносим друг друга.
— А ты сможешь, как ты думаешь?
— Вряд ли. Я обещала ему подумать, но, если честно, мне кажется, его предложение просто ужасное. Я буду унижена не только на похоронах, но и всю ночь. Отлично.
— Не знаю. — Хелен притворилась, будто обдумывает слова подруги. — Разве ей не будет еще хуже, чем тебе? Вы с Мэтью сейчас хорошо ладите. Девочки будут в восторге оттого, что вся семья собралась вместе. Она будет чувствовать себя лишней: И потом… — она сделала глубокий вдох, — тот факт, что Мэтью не захотел проводить там время с ней одной, подсказывает мне, что ей его решение не очень-то по душе. Она будет в ярости.
— Предполагаю, что когда-нибудь мне придется с ней встретиться, — вздохнула Софи.
— Тогда лучше, если встреча произойдет не на ее поле — когда она будет в невыгодном положении. Ты только представь — вся родня будет неодобрительно коситься на нее весь день, а вечером — ты. Она просто с ума сойдет!
— Больше всего на свете я хочу взглянуть на нее поближе.
— Может быть, она тебе понравится, — сказала Хелен. — Всякое бывает.
На работе без Дженни стало гораздо спокойнее. У Энни было меньше причин заходить в общий зал, а Джейми сам по себе был достаточно безобиден. Они все еще встречались все вместе за обедом, Дженни бросала злобные взгляды в направлении Хелен, когда приходила на их этаж, но чувствовалось, что их власть пошла на убыль. Мэтью выделили временную секретаршу — приятную женщину пятидесяти с лишком лет, которая весь день сидела погруженная в работу. Хелен из бухгалтерии взяла привычку приходить и шататься по главному залу, не боясь, что ее унизят все, кроме Хелен, которая ей сочувствовала. Своего Джеффа она уже простила и была по-прежнему тошнотворно влюблена в него. Когда Хелен упомянула, что в пятницу работает последний день, Хелен из бухгалтерии сначала расстроилась, словно пятилетний ребенок, которого выгнали из школьного хора за то, что он не умеет петь, но потом вспомнила, что не следует быть эгоистичной. Тогда она принялась заверять Хелен в том, что она ее обожает.
Вечером в среду Хелен сказала Мэтью, что им следует заказать еду в ресторане, потому что в холодильнике ничего нет. Они решили выбрать индийский ресторан.
— Я буду цыпленка, рис-пилав, пешаварский нан и сагда, — сказал Мэтью, не глядя в меню.
— Мм, думаю, я возьму креветочный балти. — От креветок Хелен часто бывало плохо.
— В самом деле, — сказал Мэтью, беря телефонную трубку, — это звучит хорошо. Я меняю свой заказ. Я буду то же, что и ты, и никакого риса.
Черт побери, подумала Хелен.
— Подожди! Я целую вечность не ела куриной марсалы. Возьму-ка ее.
— Уверена?
— Уверена.
— У курицы какой-то странный вкус. — Хелен скорчила гримасу. — Надеюсь, она свежая. — Она налила себе еще один стакан вина, когда он не смотрел, и быстро выпила.
— Тогда не ешь ее. Вот. — Он придвинул ей свою тарелку. — Возьми мое, я уже наелся.
— Нет, нет, на самом деле очень вкусно. — Она отодвинула его тарелку и принялась жадно заглатывать свою курицу.
— У нас завтра важный день, ты поосторожнее — вдруг плохо станет? — заметил он слегка раздраженно.
Завтра, когда она объявит, что ей плохо, он наверняка скажет: «Я ведь тебя предупреждал!»
Они планировали встать в девять, так что в десять (минут девятого Хелен издала несколько стонов и потерла живот.
— Что-то меня подташнивает, — сказала она, убедившись, что он проснулся, чтобы быть зрителем на еепредставлении.
