Может, правильнее всего было бы сесть в поезд и вернуться и Лидс? Может, мать примет меня обратно? Я ведь уже не тинейджер. Если Алан ко мне сунется, он получит коленом между ног и кулаком в нос. Но она не ответила ни на одно из моих писем.
II разве я простила ее за то, что она предпочла его мне?
И разве я забыла, что, хотя она и подумала, что это я ей звоню и молчу в трубку, она не написала и не позвонила, чтобы узнать это наверняка?
Господи, что же мне делать?
Все та же
10 апреля 1992 года
Я только что вернулась от Дон.
Она выглядит намного лучше, чем раньше. Она прошла реабилитацию и избавилась от наркотической зависимости. Во всяком случае, пока, как она говорит. Она немного поправилась, у нее улучшился цвет лица, а волосы уже не кажутся тусклыми и безжизненными. Жаль, что я не могла сказать того же о ее глазах. Пусть и не такие остекленевшие, как прежде, они все же были какими-то мертвыми, как будто самой Дон в этом теле уже не было.
— Это действительно так ужасно? — спросила я, после того как мы обменялись обычными, ничего не значащими фразами о том, как поживает каждая из нас.
Она вздохнула и долго молчала, уставившись на круглый вытертый коврик, который теперь лежит между журнальным столиком и кушеткой.
— Да, — наконец произнесла она, — ужасно. Я убеждаю себя в том, что это не так, потому что иначе я просто не смогу этим заниматься. Но это так.
Мне незачем было уточнять, что именно меня интересует. Она окинула меня таким же взглядом, каким на меня посмотрела Конни, когда я спросила ее о приватных танцах в VIP апартаментах в «Хэбби».
— Представь себе худший секс в своей жизни, — снова заговорила Дон. Я тут же вспомнила ночь с Эллиотом через пару недель после того, как он украл мои деньги. Тогда я была слишком измучена всем происходящим, чтобы сопротивляться. — Умножь это на миллион, и ты сможешь приблизительно представить, как это. — Она помолчала. — А теперь представь себе самый лучший секс.
Мне вспомнился не Эллиот, а Питер. Я уже поняла, что ничто и никогда не затмит для меня тех совершенно особых ощущений. Возможно, это объясняется тем, что к моменту, когда я легла в постель с Эллиотом, мне так опротивели мужчины с их реакцией на женское тело, что я не смогла отдаться ему всецело. После того как мы с Питером совладали с нашими страстными порывами, для меня был счастьем каждый миг нашей физической и эмоциональной близости. Я обожала чувствовать его рядом с собой и внутри себя. Вне всякого сомнения, это было лучшим из всего, что я испытала в своей жизни.
— Имей в виду, они должны верить, что именно это ты ощущаешь, если хочешь, чтобы они обращались к тебе еще и еще. Иначе это занятие будет для тебя весьма непродолжительным.
— Я не хочу, чтобы оно было продолжительным.
— Знаю. Я тоже этого не хотела. Но сейчас у меня нет другого способа заработать деньги. Я просто больше ничего не умею. — По пути домой я осознала, что это было самым страшным из всего, что она мне сказала. — Подумай, Ева, тебе это действительно необходимо? Может, существует какой-то другой выход?
— Другого выхода я не вижу.
— А как насчет Эллиота? Чем занимается он?
— Слоняется по квартире, курит, жалеет себя. Его периодически избивают за то, что он не рассчитался за взятую в долг наркоту. Я вообще удивляюсь, что кто-то продолжает ему ее давать.
Глаза Дон потемнели, а черты лица исказило отвращение.
— Хреновые новости. С этим твоим Эллиотом, Ева, ничего хорошего тебя не ждет.
— Я и сама так считаю, но я помню, каким Эллиот был раньше. Я влюбилась в того Эллиота, Дон, и я не могу от него отказаться, пока у меня не умерла надежда на то, что он сможет стать прежним.
— Почему бы тебе на какое-то время не переехать ко мне? Пока ты все для себя не прояснишь? Я знаю, что диван старый и малость бугристый и, возможно, это выглядит как шаг назад, но, поверь мне, это лучше, чем то, что ты задумала.
— Не могу, Дон. Я не могу снова сесть тебе на шею. И у меня столько долгов! Я обязана со всеми рассчитаться. Я обошла танцевальные клубы, но они никого сейчас не берут из-за новых правил и ограничений. Кроме того…
Мне не хотелось произносить это вслух, но мы обе знали, что и не могу оставить Эллиота. Я не могу бросить его в таком униженном состоянии.
— Ева, откажись от него. Он сам пойдет на дно и прихватит с собой тебя. Это только вопрос времени. Люди, которым он должен, рано или поздно переключатся на тебя.
— Я не могу, Дон. Ты же знаешь, что я не могу. Кем надо быть, чтобы бросить его сейчас, когда он не может о себе позаботиться?
— Ты знаешь, что ты слишком добрая? — Она покачала головой. — Я надеюсь, что он это понимает и ценит. — Она снова покачала головой. — Слушай, если ты точно решила этим заняться, постарайся не опуститься до уровня уличных шлюх. Ты красивая и умная. Если ты соответствующим образом оденешься, то, возможно, сможешь работать в отелях. Попробуй отели в районе Кингс-Кросс и Паддингтона. Там живут мужчины при деньгах. Я посоветовала бы тебе заняться сопровождением, но для этого придется обратиться в какое-нибудь агентство, а они берут огромный процент. В твоем нынешнем состоянии вряд ли ты захочешь отдавать им свои деньги. Позависай в барах отелей. Мужчины, пользующиеся услугами проституток, обычно безошибочно нас распознают. Я в отелях работать не могу. По мне сразу все видно, и меня мигом оттуда выпроваживают.
Кроме того, не устанавливай жесткую таксу. У тебя должно быть представление о том, сколько ты примерно хочешь получить, но оценивай каждого конкретного мужчину и запрашивай соответственно тому, что ты видишь. Нет смысла делать это за пятьдесят фунтов с мужиком, который пользуется пятисотками как мелкой разменной монетой.
Я была очень благодарна ей за все эти подсказки. Я была благодарна ей за то, что она не очень старалась отговорить меня от этой затеи, потому что мне не нужно было чересчур много доводов, чтобы поддаться уговорам.
Когда она упомянула о том, что уже не видит другого способа зарабатывать деньги, я испугалась, потому что и без того снова чувствовала себя отрезанной от всего мира. Я даже не могла припомнить, когда последний раз читала, а ведь когда-то я обожала читать. Теперь вся моя жизнь сводится к тому, чтобы вставать утром, идти на работу, убирать и чистить, возвращаться домой, переживать из-за денег и ложиться спать. Я больше не любуюсь своим прекрасным платьем. У меня не появляется ничего нового, что могло бы напомнить мне о том, кто я такая на самом деле. Я не делаю ничего, что доставляло бы мне удовольствие и убеждало в том, что я не просто машина, пытающаяся заработать деньги, чтобы заплатить долги.
