Не успел Ангус и слова сказать, как она, сияя улыбкой, кинулась к нему на шею.
— Доброе утро, мистер Йейтс!
— Бедная Сьюзи. — Он расцеловал ее в обе щеки. — Неужели ты проплакала всю ночь?
Она пыталась все отрицать, но потом сдалась и махнула рукой.
— А сам-то ты спал?
— Во всяком случае, больше, чем ты. Дурак я был, что ушел и оставил тебя одну, да еще с таким грузом на душе.
Сюзанна беспокойно огляделась.
— Джонни уже встал?
— Мальчики во дворе.
— Я мигом испеку бисквиты, а когда поедим, погуляем немного, хорошо?
— При дневном свете? — Ангус озорно улыбнулся. — Заманчиво. Представь себе — ясным весенним утром отправиться на прогулку, да еще с хорошенькой женой! Только жалко портить такой день разговорами о моих бедах; я и так уж жалею, что рассказал лишнего. Разве ж я знал, что ты примешь все это так близко к сердцу…
— Перестань, Ангус. Лучше сядь вот тут, у огня, а я приготовлю завтрак. — Сюзанна по привычке хотела похвалить Люка за то, что позаботился разжечь огонь в камине, но вовремя спохватилась, впервые подумав о том, сколько раз она уже говорила нечто подобное. Ей впервые пришло в голову, какие мучения каждый раз приходилось испытывать Ангусу, и она покраснела до слез. Сейчас она с радостью взяла бы назад каждое слово…
Они уже заканчивали завтрак, а мальчики еще не появлялись. Сюзанна сбегала за шалью и, вместе с Ангусом выйдя на крыльцо, стала звать их в дом.
Джонни в сопровождении Золотинки примчался почти сразу же, крича на ходу, что Люк вернется буквально через минуту.
— Мы с твоим отцом хотим немного пройтись по лесу, — объяснила Сюзанна. — Приглядывай за Золотинкой, если пустишь ее в дом, а то как-то раз я поймала ее, когда она забралась в мою корзинку с шитьем.
Малыш, не слушая, с тревогой вглядывался в ее лицо.
— Ты заболела?
— Нет, милый, просто плохо спала. — Сюзанна поспешно опустилась перед Джонни на колени и крепко прижала его к себе. — Все хорошо. А теперь ступай поешь, и потом, может быть, мы возьмем Золотинку и вместе съездим в город, попробуем отыскать Мег. Как тебе такая идея, а, Джонни?
Мальчик молча пожал плечами и с независимым видом двинулся к дому. Сюзанна улыбнулась: их любовь, их детская преданность, всегдашняя готовность броситься на ее защиту трогали ее до слез. Если бы только они могли понять, как ошибаются.., если бы могли оценить глубину отцовской любви.., они бы не судили Ангуса столь строго. Но дети вряд ли способны разобраться в подобных вещах: эту проблему придется решать им с мужем.
Ангус взял ее за руку, и они молча двинулись по расчищенной дорожке, огибавшей дом. Холодный горный воздух освежил ей лицо, и Сюзанна, несмотря на бессонную ночь, чувствовала себя бодрой и отдохнувшей Теперь она вновь верила, что самое худшее для них уже позади. Сквозь толстый ковер сухих сосновых иголок пробивались первые робкие лесные фиалки, тоже желавшие погреться в теплых лучах весеннего солнца.
Все было бы просто замечательно, если бы им не нужно было поговорить об Алексе Монро.
Глава 12
Так уж случилось, что первым заговорил Ангус:
— Я пообещал, что у меня не будет больше тайн от тебя.
Но сейчас я даже не знаю, как…
— Я и так уже догадалась. — Сюзанна положила руку на плечо мужа. — Ты боишься, что их отец — Алекс Монро, да?
Глаза Ангуса потемнели.
— Ты всю ночь думала об этом, верно? Я не должен был оставлять тебя одну. Простишь ли ты меня когда-нибудь, Сюзанна?
— А ты.., ты сможешь простить меня? Сколько бессердечных обвинений я когда-то обрушила на твою голову, сколько высказала бестактных замечаний, просто плакать хочется!
Но я ведь не знала, какую боль причиняю тебе…
Ангус улыбнулся:
— Перестань, Сьюзи, ты не сказала мне ничего такого, чего бы я сотни раз не говорил себе.
— Но теперь, даже если у нас ничего и не выйдет, что ж… по крайней мере теперь ты можешь перестать винить себя.
— Спасибо тебе за все, Сьюзи. — Ангус припал губами к ее губам.
Слегка отстранившись, Сюзанна ответила ему улыбкой, в которую постаралась вложить как можно больше уверенности.
— Знаешь, Ангус, я долго об этом думала и готова согласиться с тобой — они и вправду могут быть детьми Алекса.
— Сьюзи…
— Но не обязательно, ведь правда? Точно этого никто не знает и никогда не узнает, так?
— Это можно сказать только о Люке. — В глазах Ангуса появилось извиняющееся выражение. — Мне тяжело об этом говорить, Сьюзи, но… Кэтрин уже носила его под сердцем, когда мы встретились. Наилучший выход из положения — обзавестись законным мужем, произвести на свет ребенка и заодно сохранить при себе Алекса — на тот случай, если он все же решится оставить Эйлин и жениться на ней. Прости, но рано или поздно все равно пришлось бы рассказать тебе об этом.
— Насколько я помню, поженились вы в мае, а родился Люк зимой. Тогда еще мела метель…
— Да, все случилось в ноябре.
Закрыв глаза, Сюзанна вновь увидела, как ее покойная мать поспешно собирает корзинки с едой для роженицы и уходит. Тогда Ангус сам проводил Мэри Хеннесси до дверей трактира — он буквально пыжился от гордости, описывая, какой здоровый и сильный у него сын…
«Но такой крошечный, — все время повторяла ее матушка. — Такой маленький, бедняжечка! Слишком уж рано родился!»
— Увы, мне очень жаль, но в этом нет никаких сомнений.
Никаких сомнений? Неужели никаких? Усевшись на ствол поваленного дерева, Сюзанна усталым жестом потерла воспаленные глаза. «Родился слишком уж рано…» Ее мать в те дни снова и снова повторяла эти слова, словно хотела убедить кого-то — может, себя? — в том, что малыш появился на свет в самом что ни на есть законном браке. Подозревала ли она правду или просто решила, что Кэтрин с Ангусом зачали малыша еще до свадьбы?
Сюзанна обернулась к мужу и заглянула ему в глаза.
— А как насчет Джонни?
— Вылитая копия Люка. Разве ты не замечала?
— Похоже, ты прав.
Ангус взял жену за руку.
— Мой тебе совет — считай, что они оба сыновья Алекса. Конечно, это нелегко, я знаю…
Сюзанна покачала головой:
— Но ведь ты сам так не думаешь, верно? Джонни наверняка твой сын…
По лицу Ангуса было видно, что он колеблется.
— Иногда мне тоже кажется, что мой, — со вздохом сказал он. — Тогда я вижу в нем себя самого или кого-то из моих близких; отца, мать, дядю. Но так бывает недолго, а потом все становится еще хуже, чем раньше.
