Больше кричать она не могла, из горла вырывались лишь гортанные стоны, а губы по-прежнему выговаривали «помогите, помогите».
У конторы Дженни окоченевшими руками повернула ручку, но не смогла отстегнуть крепления. Наконец она концом лыжи принялась барабанить в дверь, пока та не распахнулась и Дженни не упала в объятия Марка.
— Дженни! — Его голос сорвался. — Дженни!
— Стойте, миссис Крюгер.
Кто-то стягивал лыжи с ее ног. Она узнала эту плотную фигуру, этот грубоватый, резкий профиль. Шериф Гундерсон.
Марк пытался отцепить ее пальцы от полотна:
— Дженни, дай посмотреть. — И затем его потрясенный возглас: — О господи!
Ее собственный голос напоминал карканье ведьмы:
— Эрих. Это нарисовал Эрих. Он убил моего ребенка. Одевается Каролиной. Бет. Тина... Может, их он тоже убил.
— Эрих нарисовал это? — недоверчивый голос шерифа.
Дженни вихрем обернулась к нему:
— Вы нашли моих девочек? Почему вы здесь? Они мертвы?
— Дженни, — Марк крепко сжал ее, прижал ладонь к ее рту, остановив поток слов. — Дженни, я позвонил шерифу потому, что не мог связаться с тобой. Где ты это нашла?
— В хижине... Так много картин. Но не его. Их нарисовала Каролина.
— Миссис Крюгер...
Дженни излила на него свою боль, передразнивая низкий голос шерифа:
— Ничего не хотите сказать мне, миссис Крюгер? Ничего вдруг не вспомнили?
И начала всхлипывать.
— Дженни, — упрашивал Марк, — шериф не виноват. Я должен был догадаться. Папа стал подозревать...
Шериф разглядывал картину, его лицо вдруг будто сдулось, кожа собралась безвольными складками, взгляд приклеился к верхнему правому углу полотна, где из дыры в небе свисала колыбель, а над ней склонилась гротескная фигура, похожая на Каролину.
— Миссис Крюгер, ко мне пришел Эрих. Сказал, что о смерти ребенка ходят слухи. Убедил меня в том, чтобы потребовать вскрытия.
Дверь распахнулась. «Эрих, — подумала Дженни. — Боже мой, Эрих». Но в контору влетел перепуганный и сердитый Клайд.
— Что за чертовщина здесь творится?
Он взглянул на картину. Дженни увидела, как от его продубленного лица отхлынула краска и цветом оно стало походить на белую замшу.
— Клайд, кто там? — раздался голос Руни. Она приближалась, хрустя по обледеневшему снегу.
— Спрячьте это, — взмолился Клайд. — Не показывайте ей. Сюда...
Он зашвырнул картину в чулан.
На пороге конторы появилась Руни: лицо ее немного округлилось, спокойные глаза были широко распахнуты. Тонкими руками она обняла Дженни.
— Дженни, я по тебе скучала.
Застывшими губами та умудрилась произнести:
— Я тоже скучала, Руни.
Во всем случившемся она хотела обвинить Руни. Все, что та ей рассказывала, Дженни считала бреднями больного ума.
— Дженни, а где девочки? Можно с ними поздороваться?
Вопрос был словно пощечина.
— Эрих с девочками в отъезде.
Дженни знала, что голос у нее дрожит и звучит неестественно.
— Идем, Руни. Завтра придешь в гости. Тебе лучше домой. Доктор хотел, чтобы ты сразу же легла спать, — уговаривал Клайд. Взяв жену за руку, он повел ее вперед, оглянувшись через плечо: — Сейчас вернусь.
Пока ждали Клайда, Дженни рассказала, как искала хижину.
— Марк, все дело в тебе. Вчера вечером я сказала, что с Эрихом девочки в безопасности, а ты ничего не ответил. Позже... в постели... я поняла... ты боялся за них. И я начала думать - если не Руни, не Эльза, не я... А в мыслях все крутилось: «Марк боится за детей». И тут я подумала - Эрих. Это, должно быть, Эрих. В ту первую ночь... Он заставил меня надеть ночную сорочку Каролины... Хотел, чтобы я былаКаролиной... Он даже ушел спать на свою старую кровать. И сосновое мыло, которое он положил девочкам на подушки... Я знала, что это он сделал. А Кевин... Он, должно быть, написал - или позвонил, - чтобы сообщить, что приезжает в Миннесоту... Эрих все это время играл со мной. Он, наверное, знал, что я встречалась с Кевином. Говорил о лишних милях на спидометре машины. Видимо, услышал сплетню от той женщины в церкви.
— Дженни...
— Нет, дайте рассказать. Он снова повез меня в тот ресторан. Когда Кевин стал угрожать, что остановит удочерение, Эрих велел ему приехать. Вот почему звонок был с нашего телефона. Когда я на каблуках, мы с Эрихом одинакового роста. В моем пальто... и в черном парике - он мог походить на меня, пока не сел в машину. Наверное, он ударил Кевина. И Джо... Эрих ревновал к нему. В тот день мог вернуться домой пораньше. Он знал про крысиный яд. Но мой малыш... Эрих ненавидел его. Может, из-за каштановых волос. С самого начала, когда он назвал его Кевином, он, вероятно, собирался убить его.
Это она издает сухие, хриплые всхлипы? Дженни не могла замолчать. Ей нужно было выговориться.
— Тогда мне казалось, я чувствую, что кто-то наклоняется надо мной. Он открывал перегородку. Наверное, был в парике. В ту ночь, когда я рожала, то разбудила Эриха. Прикоснулась к его веку. Именно это меня напугало. То же самое я чувствовала, когда в темноте тянулась вверх... Мягкое веко и густые ресницы.
Марк баюкал Дженни в своих объятиях.
— У него мои дети. У него мои дети.
— Миссис Крюгер, вы сможете найти дорогу к хижине? — настойчиво спросил Гундерсон.
Можно чем-то заняться.
— Да. Если пойдем от кладбища.
— Дженни, тебе нельзя, — возразил Марк. — Мы пойдем по твоим следам.
Но Дженни не отпустила их одних. Она сумела привести их туда - Марка, шерифа и Клайда. Они включили масляные лампы, залившие хижину мягким викторианским светом, который лишь подчеркивал пронизывающий холод. Все уставились на изящную подпись - «Каролина Бонарди», потом начали обыскивать шкафы. Но там не оказалось личных бумаг, в шкафах было пусто, если не считать тарелок и столовых приборов.
— У него где-то должны храниться краски, кисти... все для рисования, — отрезал Марк.
— Но на чердаке пусто, — безнадежно отозвалась Дженни. — Там ничего не было, только картина, а комната такая маленькая.
— Не может она быть такой тесной, — заметил Клайд. — Чердак того же размера, что и дом. Может, часть отгорожена.
Наверху оказался склад размером в половину чердака, туда вела дверь в правом углу. Дженни не заметила ее в темноте. На складе обнаружились ряды проволочных подставок, а в них - еще десятки полотен Каролины; мольберт, шкаф и два чемодана. Дженни поняла, что чемоданы сочетаются с несессером, который она нашла на чердаке особняка. На одном из чемоданов лежала свернутая длинная зеленая накидка и темный парик.
