– Простите, ваш талон.
Я непонимающе уставилась на стюардессу.
– Ваш посадочный талон, – повторяет она.
– Нет! Я не полечу, – ответила я ей, – я не могу. Я действительно не могу. Говорю вам, я никак не могу!
– Да, да, – попыталась она меня успокоить. Она ничего не понимает и, наверное, думает, что я больная.
– Послушайте, у меня нет багажа, просто вычеркните меня из списка.
Я разворачиваюсь, выхожу из аэропорта и бросаюсь бежать.
Когда в дверь влетает Андреа, мое настроение такое же серое, как и этот ноябрьский день.
– Так, сестричка, хватит уже. На следующей неделе мы с тобой летим в Испанию. Нужно принять дом для гостей. Мы позагораем и повеселимся. Я прямо сейчас забронирую билеты.
Андреа пододвигает стул, усаживается, дотягивается до клавиатуры, и через несколько минут она уже онлайн. Забронировать билет на самолет и ребенок может. Мы вылетаем в следующий четверг, а в воскресенье возвращаемся.
– А сегодня вечером мы будем помогать Берни. В шесть часов привезут мебель, и ей понадобится помощь.
Андреа не терпит возражений. Вчера она была буквально шокирована, когда позвонила и узнала, что я чуть было не улетела в Мюнхен. Мне с большим трудом удалось уговорить ее не мчаться сюда сразу же. Но сегодня она не могла не зайти.
– Даже если Макс, несмотря на все, что он вытворяет, действительно твоя судьба, то время это покажет, а пока ты должна хотя бы по-человечески закончить отношения с мужем. Потому что улететь в Мюнхен, все бросить и начать историю заново – это самый большой бред.
– Да, но если я до сих пор не знаю, чего хочу?
– Просто подумай. Господи, сколько тебе лет? Слушай либо сердце, либо разум. Ты должна принять решение. Но когда речь заходит о Максе, похоже, примирить разум и сердце ты не можешь. Так, а сейчас пойдем поедим и поговорим.
Вечером мы продираемся сквозь горы коробок, раскладываем книги, диски, игрушки и другие вещи, которые берут с собой женщина и дети, уходя из семьи. Мартин и Клаус вешают люстры, подключают компьютер, стиральную машину и сушилку. В одиннадцать мы закончили, разогрели в микроволновке китайское блюдо из риса и открыли бутылочку кельша. Ни с того ни с сего Берни начинает рыдать. Восемнадцать лет, почти всю сознательную жизнь, она провела с Франком.
– Развод в самом разгаре, мы ссоримся из-за каких-то дурацких кофейных чашек, и я во всем виновата. Из-за того, что я, дура набитая, влюбилась, все рушится к чертям… – Она всхлипнула. – Я только надеюсь, что Лотар этого достоин.
В комнате повисло неловкое молчание.
– Кто еще хочет кельша? – совершенно некстати отзывается Мартин. Все смеются. Берни утирает слезы, Андреа смотрит на меня многозначительно, а я… быстро отвожу взгляд.
Глава 12
Свет в ночи, бело-синяя скатерть и липкая шторка
Зуза – Клаудии:
Черт, после такой любви я не хочу, чтобы у меня остались только ненависть и злость.
Андреа – Зузе:
А вечером мы куда-нибудь пойдем. И неважно, кто тебе будет подмигивать, – ты подмигнешь в ответ. Даже если это будет циклоп.
Зуза – Андреа:
Да, как минимум раз в месяц, и лучше всего – на целый месяц. Я бы с таким удовольствием сейчас просто смылась.
Зуза – Андреа:
Это письмо от Макса. Я его не читала, кроме первых строчек…
Макс – Зузе:
Да, ты была штормом в открытом море и домашним уютом вечером у камина. Ты была для меня всем. Всем и даже больше, но, похоже, ты этого так и не поняла!
Когда в полдень четверга наш самолет идет на посадку, Коста-Бланка покрыта густыми облаками. Температура здесь такая, что больше подойдет свитер, а не бикини. На протяжении всего полета мы с Андреа листали проспекты, так как хотим установить в нашем бассейне отопление. Еще мы собираемся отказаться от хлора и вместо него использовать соль. Сегодня во второй половине дня подъедет Фернандо. У нас запланирована приемка дома для гостей, и еще нужно посвятить его в наши планы насчет бассейна. А сейчас мы едем в «клио», который взяли напрокат, в южном направлении. Весь горный хребет, даже на восемьдесят километров южнее Валенсии, окутан облаками. На лобовое стекло падают редкие дождевые капли, но все же здесь не так безрадостно, как в Германии. Я довольна, что мы снова приехали сюда: будет время отдохнуть и подумать. Последние дни я не могла отделаться от мыслей о Максе, готова была всыпать себе за то, что скучаю по нему, и мне только через силу удавалось улыбаться. Моя галерея цветет и пахнет. Берии нужна помощь и поддержка, а Клаудия вчера прислала с Мальдив SMS, что беременна. Это не скука, нет, разнообразия мне более чем достаточно. Дело не в том. Просто нет такого чувства, которое бы я за последнее время не познала. И речь идет не о счастье, любви или гордости, а о гневе, печали, ненависти, разочаровании, отчаянии и даже желании умереть. Уже почти месяц я пытаюсь убежать – от себя самой и своих чувств. И как бы ни бежала, они неумолимо догоняют меня.
В это воскресенье молодожены возвращаются домой. А на понедельник Клаудия записалась на прием к гинекологу и пообещала после сразу же мне позвонить. На следующей неделе Йонасу исполняется шестнадцать, и он хочет устроить грандиозную вечеринку, а Виктория влюблена. Через каждое слово – «Джастин». Ее белокурый избранник теперь проводит у нас каждую свободную минуту. Уже неделю подряд они сидят, взявшись за руки, в нашей столовой, выводят Казимира на прогулку в ноябрьском тумане, и, кроме друг друга, им никто на свете не нужен. Такое родство душ в четырнадцать лет! Господи, как мило! Мартину все это кажется подозрительным, он хотел вообще запретить Джастину переступать порог нашего дома, и мне стоило больших усилий втолковать ему, что это как раз и неправильно.
Мне даже удается взять себя в руки и утрясти отношения с Мартином. Мы с ним на этой неделе уже два раза ужинали вдвоем, много говорили, иногда смеялись, а потом «радостно» трахались – это мое представление достойно «Оскара». Я иногда переписываюсь и перезваниваюсь с Матиасом – внимание молодого мужчины никогда не повредит. Но главная тема моей жизни – это, как и раньше, Макс!
Сегодня вечером мы ужинаем вместе с Тони и Аннет в «Эль Поблет». Завтра утром они отправятся в долгое путешествие по Германии, заедут навестить детей, уладят кое-какие дела и насладятся меланхолической немецкой погодой. Утром светит солнце, и я вдруг решаю, что нужно потренироваться: сначала пробежка шесть километром, а потом восемьдесят раз проплыть вдоль бассейна туда и обратно. Я заканчиваю, голодная как волк, и с удивлением понимаю, что Андреа успела уже трижды сплавать к буйку и обратно. Средиземное море, температура воды в котором восемнадцать градусов, для меня чересчур холодное. Мы завтракаем на террасе, когда приезжает Фернандо. За чашкой кофе он показывает нам смету отопления и осоления бассейна. Фернандо говорит, что завтра заедет со своим специалистом, потом закажет необходимую аппаратуру, и к Рождеству мы сможем плескаться в бассейне с температурой воды двадцать девять градусов. Не успели мы с ним попрощаться, как привезли мебель. Двое сильных мужчин выгружают все и расставляют по местам. В это время электрик устанавливает светильники, а декоратор – развешивает гардины. Через пять часов все исчезают. Мы с гордостью осматриваем наш дворец для гостей. Кто бы и когда здесь ни остановился, ему точно понравится.
