Иоанна закрыла окна и двери, затем вытащила из гаража пилу – Марек от нечего делать пилил ею дрова для камина. Нашла розетку, включила. Она не будет ждать помощи от Яцека. Она не будет больше ждать помощи ни от одного мужика – ни помощи, ни спасения.
Иоанна с трудом удерживала тяжелую пилу, топя в оглушительном скрежете свою ярость:
– Проваливай! Проваливай вместе со своим тотемом!!!
Первое предчувствие, первая мысль о ребенке посетила Клару еще перед Пасхой, в магазине игрушек.
– Выберешь сама. – Юлек привел ее в магазинчик «Фабрика мишек», чтобы Клара выбрала себе подарок на день рождения.
В корзинах, в ожидании набивки силиконовыми шариками и возможности получить собственный голос, лежали разнообразные плюшевые оболочки мишек. Продавцы в старомодных фартуках мастерили мишек прямо на глазах у детей – достаточно было выбрать шкурку и электронный чип с понравившимся голосовым сопровождением. Клара была удивлена тем, что малыши не просто спокойно смотрят на то, как портняжные иглы вонзаются в мишек, но и приходят от этого в неописуемый восторг. Ее, взрослого человека, и то ужасала вся эта порнография, хотя, будучи маленькой девочкой, она не раз потрошила собственные игрушки, желая выяснить, что у них внутри. Она шарила в опилках, натыкалась на проволочки, которые удерживали бусинки глаз, но подобные «вскрытия» не пошатнули ее веры в волшебную подлинность кукол и мишек, способных выслушивать детские тайны и так же, как она сама, испытывать огорчение и радость от наказаний и поощрений.
– Какой тебе больше всего нравится? – извлекал Юлек из корзины меховые заготовки со свисающими лапками.
Стоя позади Клары, он незаметно терся о нее, давая понять, какая у него под плащом мощная эрекция и что он желает ее в любое время и в любом месте.
– Вот этот, темно-коричневый, – выбрала она самого неуклюжего.
– Чипы вон там, – указала набивщица на старшего продавца.
Своим стремлением к совершенству старший продавец напомнил Кларе Минотавра, исправлявшего пациентам носы. В его операционной стоял примерно такой же стук инструментов, долбивших кости, как в мастерской, где обрабатывали мрамор.
– Эй, – окликнул Юлек продавца, поглощенного работой, – мы хотим выбрать голос для нашего мишки.
Продавец принялся демонстрировать имеющийся ассортимент: одни рычали в разных тональностях, другие мурлыкали, третьи храпели, четвертые громко зевали. Звуки были слишком механические и не вызывали приятных эмоций.
– Можно самим записать то, что вы хотите, – предложил продавец и дал им специальное устройство. – Говорить вот сюда, нажимать здесь. Десять секунд. Пожалуйста, идите за ширм очку. – Ему явно не терпелось от них избавиться – отовсюду напирали детишки.
В клетушке размером с кабинку для автоматического фото они, целуясь, тихо, чтобы никто не услышал, записали любовный стон, имитирующий оргазм. Юлек, фривольно причмокивая, в последнюю секунду добавил:
– Клар-р-ра, ням-ням.
Развеселившись, они отдали мишку на упаковку.
– Имя? – официальным тоном спросила девушка, заполнявшая мишкино свидетельство о рождении на коробке.
– Об этом мы не подумали… Винни-Пух? – предложил Юлек.
Чтобы придать игре еще большей правдоподобности, Клара стала яростно бороться за мишкино имя. Остановились на Бартеке.[92]
– Что ж, мишка твой, тебе и называть, – уступил Юлек.
Первый совместный вечер они провели в «Kid's Play». На день рождения вместо обыкновенного подарка Клара получила поход в магазин игрушек. «Павел непременно нашел бы связь между этими двумя фактами, – подумала она. – Возможно, он предположил бы, что Юлек, заставляя меня играть, примеряет на меня материнство…» Клара так и не удосужилась выяснить, почему на протяжении стольких лет у них с Яцеком не получилось завести ребенка, – физиологических препятствий к этому не было, ни один из супругов не страдал бесплодием. «Быть может, вовсе не мы решаем, а действительно гены. – Клара верила в мудрость природы. – Павел говорит, что подсознанию нужно всего три секунды, чтобы отыскать в толпе самого подходящего партнера. Гены учились такому подбору миллионы лет… Вот если бы с Юлеком… Мне кажется, когда я на него смотрю, его организм ежесекундно производит тысячу сперматозоидов. Тысячу новых вариантов меня…»
– Клара! – Юлек вырвал ее из раздумий. – Пани, это не наша коробка, вы перепутали. – Он вернул продавщице мишку из чужой упаковки.
Покидая магазин, они заливались смехом, представив себе мины родителей какого-нибудь ребенка, для которых мурлыкающий оргазм пушистой игрушки стал бы шокирующим откровением.
Узорчатая коробочка под прозрачной крышечкой – как свидетельство о рождении Бартека. Коробку с мишкой Клара засунула в ящик стола в своем кабинете. Этот экстравагантный подарок был единственной неосторожностью, которую она себе позволила, скрывая от Яцека свой роман. Иногда, желая поднять себе настроение, она доставала Бартека и слушала запись.
Однажды, когда вот-вот должен был прийти пациент, механизм заело, выключить его было невозможно. Клара пыталась было замаскировать звуки, закутав мишку в полотенца и спрятав в шкаф, но это не помогло – слышно было все равно. Выбросить его в мусорный бак? Но подумать только: если эти звуки с возгласом «Клар-р-ра!» услышат соседи? Большинство из них не знали акупунктурщицу в лицо, арендующую помещение на первом этаже, но имя наверняка помнили все, поскольку у домофона висела большая золотистая табличка: «Клара Вебер, врачебный кабинет…». Схватив хирургические ножницы, Клара вспорола мишке брюхо по шву, вынула чип и раздавила его каблуком.
«Инфантильный, дурацкий подарочек», – подумала она, но мишку не выбросила, решив, что оставит его будущему ребенку как сувенир, предшествующий его рождению, как напоминание о том, что его родители были счастливы. «Но Юлека ли это ребенок?… С другой стороны – почему после стольких лет бездетности это должен быть ребенок Яцека?…»
Своей беременности Клара радовалась две недели. Потом сильное кровотечение выполоскало из нее месячный зародыш. Сперва Клара не поверила результатам анализов, диагностирующим выкидыш: слишком уж часто в своей практике она встречалась с лабораторными ошибками и вынуждена была отправлять пациентов на повторное обследование. Выйдя из гинекологического отделения, она купила три разных теста, и каждый из них показал только одну черту. Ее можно было трактовать как «минус». Клара минус ребенок равняется… чему? – спрашивала она себя.
Павел посоветовал ей пройти курс психотерапии. Она решила отложить это на потом. Душевное равновесие понемногу возвращалось к ней. «Я – мать? Не гожусь я в матери, – признала она. – Я и не мечтала об этом. Природа на мгновение заколебалась – и тоже отказалась от меня». Кровь вымыла новую жизнь из ее тела – должно быть, оно, это тело, не было в состоянии обезопасить эту новую жизнь. «Может, я лишена инстинкта материнства – этого не зависящего от сознания рефлекса, благодаря которому сначала судорожно сжимаются мышцы матки, чтобы удержать ребенка, а потом рук, чтобы обнимать его, уже родившегося, и не отпускать от себя, пока не вырастет?»
