— Вот это, Сашенька, и есть Университет. — она простирает блинную руку, почти касается шпиля. — Высокий?
— Очень, — я отвечаю тихо, подавленный гранитом и мрамором.
Утром этого давнего дня мы приехали в Москву из Таганрога. Папа Карамзина отвел нам два места в знойном плацкарте.
— А знаешь его главный секрет? Он под землей. Там стоят установки с жидким азотом. Они замораживают фундамент. Иначе эта громада не устояла бы на горе.
— Знаю.
— Какие глупости у тебя в голове! Пойдем подавать документы.
Она поднимает большой чемодан с фотографией Любови Орловой в углу и шагает вперед. Я отстаю. Не успеваю за ней.
147
Небо надо мной застилает опытное лицо нейрофизиолога Константина Львовича. Рядом что-то шуршит. Мышьей жизни беготня. Мыжни шизни беготня. Шизни мызни. Ширли-мырли. Что тревожишь ты меня?
— Мы сделали томограмму вашего мозга, — говорит Константин Львович терпким баритоном. — Александр, если вы пока не готовы к серьезному разговору, то давайте я зайду чуть позже. Но времени у нас немного.
— Говорите. В кино это такой докучный прием — включается отсчет. Например, бомба с часовым механизмом. Или еще лучше — отключены устройства с жидким азотом под главным зданием МГУ. И герой должен успеть спасти любимую и мир заодно. Любимой у меня уже нет, мир мне совсем неинтересен. Но сама интрига пусть пока работает. Пусть тикает.
— Хорошо. Не волнуйтесь. Я объясню, что происходит. Ваш мозг серьезно поражен. — Константин Львович предъявляет мне лунный атлас моего мозга, с каналами и кратерами. Он и шуршит. — Видите, вот эту — как бы ее назвать? Скажем, так, звезду.
— Звезду?
— Это доброкачественная опухоль. Астроцитома.
— Как?
— Астроцитома.
— Начинается на «А». Как славно! Вот и разгадка этой буквы. Вот и разгадка.
— Какая разгадка, дорогой мой пациент? Вы о чем?
— А. Алеф. Неважно уже. Откуда она взялась? Эта опухоль?
— Откуда? Появление астроцитомы непредсказуемо и зачастую сложно выявить причину происхождения. Это может быть, например, следствием травмы — у вас не было сильных ушибов головы?
— Нет. То есть, может быть. Но очень давно, в шестнадцать лет, когда я прыгнул с четвертого этажа.
— Прыгнули?
— Да, я сломал ногу… Челюсть.
— Вполне возможно — это могло сыграть свою роль. Но нам сейчас даже не до причин. Вам нужна операция.
— Прямо сегодня?
— Ну нет. Это только у вас в кино все быстро. Нам предстоит вас еще наблюдать.
— Я буду лежать здесь?
— Вы можете лежать здесь, но в этом нет острой необходимости. К тому же наша клиника, как вы знаете, очень дорогая и день пребывания стоит…
— Я помню. Читал когда-то. Превосходное лекарство от скуки.
Константин Львович смеется, и на могучих щеках проступают девичьи ямочки. Хочется насыпать в них от души веселящего порошка. Константин Львович прерывает смех резко:
— Вам желательно быть дома. Конечно, никаких поездок. Никакой работы. Никакого напряжения. За вами есть кому присматривать?
— Нет.
— Это не очень хорошо.
— А, вспомнил! Есть, конечно. Федор Кузьмич.
— Кто это?
— Крепкий старик. Всех нас переживет.
— Прекрасно. Тогда я спокоен. Но дату операции мы назначим сегодня. У нас график. Оперировать вас будет прекрасный врач…
— Подождите. Как полагается, я должен спросить: каковы мои шансы?
— У вас не останется шансов без операции.
— Может, тогда и не мучиться? Черт с ней, с операцией. Мне все равно нечего больше делать. И песок я растратил.
