— Граждане! — прогремел над площадью усиленный динамиком голос. — Немедленно покиньте зону огня. Повторяю: немедленно покиньте зону огня!
Между тем огненное кольцо факелов сжималось все больше и больше. Крысы одна за другой карабкались по кирпичной стене и ныряли в окна.
Изнутри раздавались уже не просто крики, а несмолкаемый безумный вой.
* * *
На палубе белый, как мел, Родион прижимался спиной к ходовой рубке и нервно улыбался бескровными губами. Его занемевшие пальцы по-прежнему сжимали лимонку без чеки.
С его позиции было отлично видно все происходящее на заводе. Он наблюдал за тем, как в ворота въехали грузовики, как они пытались окружить крыс, и у них ничего не получилось. Потом видел высокого старика в плаще, который выбежал на площадь, чтобы помешать огнеметам. Поначалу старик метался между грузовиками, подбегая то к одному, то к другому, потом обреченно встал посредине, раскинув крестом руки и опустив голову. Видел Родион и троих смельчаков, спустившихся с крыльца на помощь старику.
Он думал о том, как стремительно изменилась его ситуация за последнее время. Всего лишь полчаса назад он был полон надежд, рассчитывал быть полезным людям и, может быть, стать героем, он был вожаком, за которым с волнением и надеждой следили сотни глаз. А теперь… Теперь у него в руках эта нелепая граната и он обречен… Дрожащая усмешка кривила губы Родиона.
Матросов первым пробился к бессильно замершему Оккервилю.
— Так им не помешать! — издали крикнул он. — Нужно что-то придумать!
Бледная от волнения Ксюша крепко держала Матросова за руку. Калюжный проворно развернулся и ткнул горящей головней в морду подбегавшей крысы.
Оккервиль пристально на них посмотрел и кивнул.
— Зачем пришли крысы? За порошком? — спросил он.
— Да! — прокричал Матросов. — Но всем не хватило.
Оккервиль кивнул опять. Он понял.
— А где весь порошок, который принимали немцы?
Матросов махнул рукой в сторону реки:
— На барже!
— На барже?
Оккервиль вслед за Матросовым посмотрел в сторону реки. Берег был серым от крысиных тел. Пирс был облеплен крысами, как медовые соты пчелиным ульем.
— А где Лолита? — сквозь шум спросил Оккервиль.
— Здесь! — Ксюша прижала руками куртку на животе, в том месте, где во внутреннем кармане притаился дрессированный зверек. — Она нашла деньги!
Оккервиль опять кивнул: потом, потом!
Было видно, что крысы, скопившиеся у реки, идти в воду тем не менее не решаются. Они теснились на берегу, толкаясь и наседая друг на друга, но те из них, кто оказывался вытолкнутым в поток, тут же с визгом бросался обратно.
— А крысы умеют плавать? — спросила Ксюша.
— Все животные умеют плавать, — отозвался Калюжный. — Одни лучше, другие хуже…
— А эти?
Ей никто не ответил. Да и кто же, в самом деле, может это знать.
— Бывает, животным не хватает последнего толчка, примера одного из собратьев, чтобы броситься вплавь по воде.
Воспользовавшись невнимательностью Оккервиля, грузовики обогнули группу переговаривающихся людей и продолжили теснить крыс дальше.
— Смотрите! — Матросов указал рукой в сторону баржи, на Родиона, который кричал что-то с борта и махал им рукой. Слов за ревом моторов, криками и визгом было не разобрать.
— Что он хочет? — удивилась Калюжный. — Зовет к себе на баржу?
На баржу? Вряд ли… Зачем?
— Он предлагает заманить туда крыс, — понял Оккервиль. — Ведь в трюме порошок. Много порошка…
— Заманить? Как?
Все четверо смотрели на возню монстров, скопившихся на берегу; те подталкивали друг друга к воде, огрызались и пятились.
Родион, отчаявшись докричаться до людей на берегу, огляделся, перебежал на корму, сдернул ветхий брезент с какого-то бурого от ржавчины механизма, и, держа руку с лимонкой на отлете, налег грудью на отполированную ладонями рукоятку, ведущую к зубчатому колесу. Сам механизм был старым и ржавым. Но зубчатым колесом, видимо, недавно пользовались, его поверхность покрывала свежая смазка.
— Что это он? — удивился Калюжный.
Рукоятка подалась, колесо с натугой сделало первый оборот, потом, разгоняясь, еще один, еще…
— Он пытается опустить борт!
Матросов тоже это понял:
— На палубе лебедка. На старых армейских паромах борт опускается вручную.
Теперь и все остальные заметили, что задний откидной трап дрогнул и начал медленное движение. Вскоре даже невооруженным глазом стал различим просвет между палубой и задним бортом.
— Давай, сынок, давай! — на расстоянии поддержал Родиона Калюжный.
Еще минута, и сотням глаз, наблюдавших за баржей со всех сторон, начали открываться недра судового трюма. Трюм казался огромным. В глубине громоздилась целая гора сложенных полиэтиленовых мешков с серым порошком. Со всех сторон гора была облеплена крысами, как гигантская свиноматка сотней крохотных поросят.
За спиной Оккервиля и его товарищей раздалось очередное сипение горелок, крики и визг, — нужно было срочно что-то делать.
Оккервиль, а за ним и все остальные начали прокладывать себе дорогу к пирсу. Ксюша опять отметила странный момент: крысы, которые вели себя очень агрессивно ко всем остальным, не только не трогали Оккервиля, но даже, казалось, побаивались его. Ксюша держалась вплотную за Оккервилем, Матросов и Калюжный отстали.
Задний борт лег наконец на береговую кромку, открывая широкую дорогу в трюм.
— Сюда их! Сюда давайте! — прокричал с баржи Родион.
Ксюше и Оккервилю было отчетливо видно, что крысиная стая на берегу находится в нерешительности. Борт опустился на берег, но крысы опасались ступать на него. В трюм вела широкая дорога, порошок был рядом, но близкий шум моторов, вонь паленой шерсти и стоны умирающих сородичей вызывали у крыс тревогу, мешали отдаваться зову порошка. Ближайшие к парому крысы то и дело подбегали к вплотную к борту, но, посомневавшись, отступали назад.
Оккервиль с Ксюшей подступили к самой воде.
— Пускай Лолиту! — прокричал маг, делая шаг к парому. — Пускай Лолиту в трюм!
Ксюша вскинула на него испуганные глаза.
— Как это пускай? А крысы?
— Пускай!
— Но ведь они ее сожрут!
— Пускай Лолиту!!! — заорал Оккервиль.
Ксюша поняла, что сейчас не до препирательств. Путаясь в молнии, она рванула куртку, выхватила дрессированного зверька и поставила ее на край откинутого борта. Лолита, казавшаяся крошечной на фоне близких монстров, припала к металлическому настилу, испуганно оглядываясь по сторонам.
