(Мой комментарий ноября 2005 года. Саша Бурыгин погиб в ночь, когда были произведены ФСБ обыски и допросы по у/д № 171, с 30 марта на 31 марта 2001 года. Вероятнее всего, его допрашивали и перестарались. После этих двух смертей под поездом в городе Барнауле погиб в октябре 2002 года национал-большевик, расследовавший смерть Виктора Золотарева. В 2004 году, 30 октября при невыясненных обстоятельствах погибли также под поездом в городе Рязани (они расклеивали листовки) сразу двое нацболов: Алексей Волков и Андрей Нефёдов. Почти в то же самое время был найден мертвым в Москве, он скончался от побоев, национал-большевик Михаил Соков. У меня есть все основания полагать, что эти трупы можно отнести на счет деятельности против НБП спецслужб. Характерно, что в соответствующей литературе эти два способа: выбрасывание тела из окна и гибель под колесами поезда — называются как излюбленные способы, каковыми КГБ маскировала под естественную смерть свои действия по устранению противников. Поезд и полет тела из окна также хорошо маскируют побои, нанесенные в ходе допросов (и следы пыток). Интересно, что совсем недавно таинственно погиб под поездом один из активистов яблочной «Обороны» Роман Шубин. Случилось это в конце июля 2005 года.
Что касается процессов террористов, то излишне напоминать, что виновных в терроризме следует судить сурово, но справедливо. Наказывать невиновных — преступно. Это ясная правовая аксиома, однако не для путинской России. Тогда, после оправдания судом присяжных, Муханина и Саралиева, презрев все нормы права, судили еще раз, и они получили большие срока. Группа Французова была безжалостно осуждена, хотя там чудовищно не сходились концы с концами. Человек, якобы руководивший этой группой, Ачимез Гочияев, скрывается где-то на Кавказе. Он дал показания, в которых говорит, что его использовали втемную. Что он действительно арендовал помещения для своей строительной фирмы (одно из них на его собственный паспорт, какой террорист необычный!). Гочияев признает, что арендовал помещения по просьбе своего партнера, который, как он думает, был связан с ФСБ. Гочияев заявляет, что не знал, что туда завезут взрывчатку. После двух взрывов он понял, что был использован втемную, и тогда позвонил в милицию, скорую помощь и в службы спасения и сообщил адреса двух других помещений, которые арендовал. Таким образом удалось избежать двух взрывов. Однако следствие скрыло этот факт, и осудило группу кавказцев, которыми, якобы, руководил Гочияев. Какими методами были получены в СИЗО Лефортово доказательства, я уже рассказал: с помощью кулака Алексея Т.
В период моего нахождения в СИЗО Лефортово там находилась под следствием спешно собранная из случайных людей, они даже во второй чеченской войне не участвовали, группа Радуева, в которую собрали четверых: самого Радуева, Атгериева, Алхазурова, а вот фамилию четвертого я запамятовал. Процесс имел место в декабре 2001 года в Дагестане. Салман Радуев получил пожизненное заключение, Атгериев — 15 лет, Алхазуров, кажется, пять. Уже через несколько месяцев Радуев и Атгериев были мертвы. Скоропостижно скончались в лагерях. Проще сказать, были убиты. (По некоторым сведениям погиб в лагере и Алхазуров, с которым я сидел в 2001 году в камере № 32.) Молодые, в возрасте около 35 лет были люди. Еще один «террорист», Лечо Исламов по прозвищу Борода, погиб (его отравили) тотчас после суда, на этапе в колонию отбывать наказание, восемь лет ему дали. Это вот, Владимир Владимирович, Вы называете "диктатурой закона", судить, а потом убивать? Закон у Вас сатанинский какой-то. Нечеловечий. Ясно, что Радуев виновен в гибели людей. Так застрелили бы его при аресте. Или дали бы мучиться остаток его дней на пожизненном режиме. Но осудить, а потом убить — это сатанинская диктатура закона. Это преступление, Владимир Владимирович. Если не Ваше, то Ваших офицеров, осуществляющих диктатуру закона. Процессы над террористами исчисляются в нашей стране уже многими десятками. Отлично, если в соответствии со степенью их вины наказаны виновные. А когда наказывают, лишь бы дать обществу фальшивый вариант победы: было преступление — вот оно наказание, а наказали не того и не тех, — то такое наказание — тоже преступление, господин Президент!)
В тексте открытого письма 2001 года я не выделил в особую группу "политические процессы". Отчасти потому, что все сотрясающие страну процессы, затеянные Вами и Вашими слугами для того, чтобы парализовать нас, народ, все эти процессы служат политической цели — подавления нас, запугивания нас, потому они все политические: и над «шпионами», и над олигархами, и над террористами. Но появились, и уже представляют собой довольно значительное явление — процессы собственно политические, против членов политических партий и отдельных инакомыслящих.
4. Процессы "политические". 39 нацболов в своей листовке назвали своих товарищей, семерых осужденных за мирную оккупацию нескольких кабинетов в Министерстве здравоохранения, — политзаключенными. Они обвиняли: «Возобновление политических репрессий в России. Национал-большевики Громов, Тишин, Глоба-Михайленко, Беспалов, Коршунский, Ежов, Кленов, выступившие против ограбления народа — политзаключенные». Напомню, что 2 августа около полусотни национал-большевиков вошли в здание Министерства здравоохранения, и, вывесив в окна флаги НБП, протестовали против принятия в Государственной Думе закона о монетизации. (Закон мной рассматривался в подробностях в соответствующей главе этой книги.) Схвачены были первые попавшиеся нацболы из той группы в 50 человек, и эти семеро были приговорены 20 декабря каждый к пяти годам лишения свободы по статьям 213 ч. 2 УК РФ (хулиганство организованной группой) и 167 ч. 2 УК РФ (уничтожение имущества). Это несмотря на квалифицированные экспертизы юристов и правозащитников, утверждающие, что в деяниях национал-большевиков не было состава статьи 213-й, так как они никого не ударили, не нанесли увечий, даже не толкнули (а акт хулиганства предполагает именно физическое насилие против личности или личностей), а ущерб, нанесенный зданию (т. е. применение статьи 167-й), нанесен не нацболами, но омоновцами, выломавшими двери и повредившими частично мебель в кабинетах. Впоследствии Московский городской суд под давлением общественности вынужден был смягчить наказание семерым. Четверо были приговорены к трем годам колонии общего режима каждый, а трое младших — к 2,5 годам колонии каждый. Нацболы вели себя на процессе мужественно, вину свою ни один из них не признал. Сейчас они отбывают наказание в различных колониях России. Хуже всех приходится старшему — Максиму Громову. Его активно прессуют.
Приговоренный к трем годам заключения и содержащийся в колонии в Башкирии (450049, г. Уфа, ул. Новоженова, 86 «А», УЕ 394/9) Максим Громов к моменту написания этой книги уже более 125 дней находится в штрафном изоляторе. Напомню, что это тот самый Максим Громов, который из кабинета министра Зурабова в Министерстве здравоохранения 2 августа 2004 года выбросил на улицу портрет президента Путина. Тогда, пойманный объективами фотокамер, портрет в полете обошел газетные полосы не только России, но и мировых изданий. Теперь Громова наказывают за это, заживо гноят в штрафном изоляторе. Ему отказывают в свиданиях с родственниками, не принимают продуктовые (и иные) передачи с воли. В колонию как к себе домой входят сотрудники ФСБ, допрашивают и запугивают Громова. Мы крайне мало знаем о состоянии его здоровья. Знаем только то, что его собираются содержать в лагерной тюрьме, в так называемом «ПКТ» — помещении крытого типа. Название говорит само за себя: в ПКТ человек полностью изолирован от мира, то есть, это на самом деле строгое тюремное заключение. Громова также пытаются «раскрутить» еще на один срок. Ни от него, ни к нему не поступает корреспонденция, связи нет никакой. Все, что мы знаем о Громове, добыто буквально по крупицам. Одновременно подходит срок, точнее, уже отсидели полсрока те три национал-большевика, которые были приговорены "по делу Минздрава" к двум с половиной годам каждый. Чтобы они получили возможность попытаться выйти из мест заключения условно-досрочно, они должны оплатить гражданский иск Минздрава в сумме 147 тысяч рублей. Партия готова заплатить этот иск, но когда наши адвокаты обратились в Министерство здравоохранения с просьбой дать нам номера счетов, куда бы мы могли перевести деньги, представители Министерства заявили, что от денег отказываются. О нет, это не прекраснодушный жест чиновников Минздрава, но еще одно злодеяние. Дело в том, что с непогашеным иском семеро осужденных за акцию 2 августа не смогут освободиться условно-досрочно и вынуждены будут отсидеть полный срок наказания. Как видим, низость — распространенное среди российских чиновников качество.
