Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Рядовой Евский, то бишь Алик, своими глазами однажды видел (случайно, в пути, на пыльной дороге), как командир соседней роты (обе роты сначала выдвигались вместе) получил деньги… Вот так же, из рук в руки… На виду… Смеялся тоже… Чеченец, передавший деньги, сразу слинял, куда-то ушел… исчез!.. но след чеченца остался. Соседняя рота пошла восстанавливать чеченцам мост и в засаду не попала. А попала в засаду как раз рота Алика, где и убили Мазаева, его кореша. Аликов и Олегов кореш Мазаев на гитаре играл… Не только Мазаева, еще троих…
Солдаты тогда же повели разговорчики. А он, Евский, не хотел тогда в-в-верить… Он с ними спорил. Он т-т-тогда не заикался. Ну, обычный солдатский треп о том, как много, мол, продажного и продажных на этой войне… Дошло до комбата. Комбат устроил разнос. Кричал!
Другой раз с БТРа рядовой Евский, сидя на могучей броне, с высоты углядел, как передавал деньги чеченец, да, да, наш чеченец, проводник… лояльный и вполне свой… чеченец передавал п-пачку денег другому, чужому чеченцу. И опять тот сразу исчез! Испарился!.. Может, конечно, он тоже должок возвращал. Факт необязательно темный. Но Алику тогда впервые захотелось полоснуть из автомата по обоим… Сдержался! А жаль!
Потому что опять остался след. На следующий день (после передачи тех денег) рота Алика залегла в не нужную никому засаду. Никого там не дождавшись. Их обманули, заставив ждать впустую. А лежали там в лежку. А мерзли как! А горячей еды не было! Таились там неделю, а холода все стояли. Костра развести не разрешалось!
Третий случай… Когда чич с деньгами появился у моста… Как из земли вырос!.. А у солдат исчез боекомплект. Рота без запаса патронов!.. И опять солдатские разговорчики о продаже. А он, Евский, никак не хотел в-верить, что командир с-с-сволочь…
— Спокойнее, рядовой, — говорю я.
— Я с-спокоен, т-товарищ майор.
Но он не спокоен. Он быстро-быстро, насколько позволяет заикание, рассказывает мне. Торопится!.. Случай за случаем… Каким-то скорым перемигом глаза Алика становятся колкими и вдруг белыми — почти белыми. Белизна глаз.
Это уже, как м-мания, товарищ м-майор… Все провалы в боестолкновениях, засады, подрывы, заходы на минные поля и неудачные атаки у него в башке уже сами собой увязываются непременно в п-продажность… И еще эта п-п-пачка д-денег. Ему самому страшно, это уже как болезнь. Как только пачка денег у чича в руках… в голове Алика что-то образуется. Этот солнечный шар. Желтый… Шар раскалывается… Осколки…
— Знаю, — останавливаю его я. — Про зайчики все знаю.
Я не психиатр, копаться долго не хочу и не стану. Не стану расспрашивать даже про тот, контузивший его разрыв снаряда (или там тоже проплатили засаду?)… Я не хочу всех его подозрений знать. Незачем… Я не хочу погружаться в темную воду его страхов. Я обыкновенный майор. Я хочу иметь уверенность. Я хочу надеяться, что в его пацаньих мозгах все же осталось некое светленькое и чистое пространство.
И я не поверил ему, когда он заговорил про фобию.
— М-м-может быть… ф-фобия, — предположил он. Но неуверенно. Как бы на ощупь.
Их обоих забрили в армию со второго курса, в конце учебного года. Так что всякие словечки они уже знают… Знают лучше меня. Я такое встречал у солдат-полустудентов. Наворачивать сложности умеют.
Я не поверил и не верю. Все это им (я так считаю) нашептывает чувство вины. У Алика так — у Олежки этак. Все это их умничанье сводится к тому, чтобы обмануть не меня, не майора Жилина… А чтобы обмануть самого себя. И чтобы ни в коем случае не признаться самому себе в чрезвычайно простых вещах. Например:
а) в испуге
б) в неумелом выстреле.
Контуженные, раненые, оглушенные… Эти люди усложненно виноватят себя, но заодно ищут виноватых вокруг. Такая беда… И со всем этим грузом Алику как выжить? Он и Олежку своего зацепит. Потащит с собой… В засасывающую воронку своей беды… Сдать его?.. Но его же не станут лечить. Его сразу и наскоро расспросят… И сразу же, без промедлений военный суд за автоматную очередь в майора Гусарцева.
Я, конечно, могу наедине с собой тоже поумничать, туда-сюда покрутить разные словечки: фобия… шрам в психике… навязчивая мания предательства… и тому подобное.
Или вот — лохматая, грязная пачка денег… из рук в руки.
Или еще — горец-чужак, незнакомый… выросший как из-под земли…
И совсем просто — руки горца…
Эти навязчивые зрительные образы уже организовали, уже слепили нечто в его пацаньем мозгу… И очень уж наш милый Алик сам себе эти образы навязывает. Накручивает… А первоисточником — несомненно, солдатский треп меж собой — о том, что все куплено-продано. Все чичам, все за деньги. Слили (полцистерны солярки) там… Сдали (полвзвода) там…
Я не психиатр. Но я подозреваю, что и психиатры, если они честны, знают, как мало они знают… И как темна тайна пораженной, покореженной психики.
— Но немало лояльных чеченцев, которые ходят по улицам или трясутся на броне наших БТРов. И такой чеченец может вынуть вдруг из кармана деньги… Пачку… И кому-то передать. И что?.. Ты в таких случаях будешь стрелять?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— Сдерживаю себя… Успеваю отвернуться.
Главное, чтоб перед глазами не возник желтый шар. Чтоб он не разлетелся на осколки.
И поскорее отправить их в свою в/ч… Просто солдаты!.. отбившиеся солдаты. Танцевать от печки. И тогда всякие бумаги, объяснения, справки для комиссования сделаются и напишутся там, в родной, пахучей солдатской среде, легко. С пахучей солдатней считаются все канцелярии мира.
Они оба обещают молчать о майоре Гусарцеве.
Я говорю пацанам начистоту. Они оба больные. Они оба дундуки и кретины. Они влипли, если не закроют накрепко рот!.. Они оба слишком откровенны и нехитры. Слишком открыты для спроса… Едва ли кто-то надумает проверять их на контуженность. Сколько ни говори и ни клянись, что нечаянно. И что в мозгах взрывались какие-то желтые осколки!.. Их станут спрашивать предвзято. Их назовут еще и соучастниками сделки Гусарцева. Невольными, но соучастниками… Кому как не этим бедолагам заодно навесить проданные кирзовые сапоги. Кто-то ретивый слепить обвинение захочет. Обязательно захочет!
Я подытоживаю.
Первое — молчать про ущелье Мокрое.
Второе — я отправлю их отсюда поскорее. Постараюсь… Но предварительно они расскажут мне об их родной воинской части. О комбате Чумичеве… Чумичев он?.. Капитан? Майор?
Я успеваю (молчком) подумать, может, все-таки сдать их? Как положено. Как контуженных после боя… Как потерявшихся… Нет-нет, майор Жилин не сдаст пацанов. Майор Жилин выручит их. (Я успеваю подумать, зачем мне все это? А ни за чем. Вот так и посылает Бог нам идиотиков… больных… несчастных… Чтобы проверить нас на вшивость души.)
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
