— Весьма любезно с вашей стороны. Хотя я уже почти дома.
— Давайте подвезу вас остаток пути. Садитесь.
Все дело в уверенности, в легком дружелюбии. В отсутствии каких-либо объяснений. Не упрашивай, будь проще, делай вид, что со всем согласен. К тому же у нее болят ноги в туфлях на каблуках, на улице холодно, да и что может случиться, если за рулем твой знакомый, а до дома меньше мили?
От нее пахнет вином, почти выдохшимися цитрусовыми духами и подсыхающим по́том. Я как можно незаметнее вдыхаю ее аромат, одновременно пытаясь поддерживать ободряющую беседу:
— Как у вас дела с Воном?
— Мы расстались, — говорит она.
— Правда? Жаль. Он мне ничего не говорил.
— Да, он до сих пор не оправился.
— Так что случилось?
Она смотрит в окно, пока мы замедляем ход перед светофором.
— Он просто… мне не подходит. Он не сделал ничего плохого, вполне приличный парень.
— Пора менять жизнь?
На этот раз она улыбается, и я на мгновение — лишь на мгновение — запинаюсь. Правильно ли я поступаю? Еще не поздно выбрать иной путь. Я могу высадить Одри у дома, дать ей номер моего телефона, пожелать приятных выходных и спросить, не хочет ли она со мной как-нибудь встретиться. Так ведь обычно делается и говорится?
— Да, — отвечает она. — Пора менять жизнь.
Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до ее колена. Всего лишь до колена, не выше, но она неловко хватает меня за руку и отбрасывает ее:
— Что вы себе позволяете, Колин? — Голос ее становится выше на октаву. — Я знаю, что немного пьяна, но это не значит, что вам все можно!
Я чувствую ее гнев, и к горлу подступает комок. Одри, как ты могла? Как ты могла так быстро все разрушить?
— Я ничего такого не хотел, — холодно говорю я.
На светофоре горит красный, и от его света в машине тоже все краснеет.
— Ладно, — смягчается Одри. — Прошу прощения, я просто немного нервничаю. Следующий поворот налево — мой дом там, на вершине холма.
Я гляжу на нее, снова вдыхая ее запах. Точка невозврата прямо впереди, прямо сейчас. Я все еще могу высадить ее у дома, не причинив никакого вреда и ничем не рискуя. Или могу овладеть ею, и тогда моя жизнь пойдет по иному пути. Всем своим видом она бросает мне вызов, и я хочу ее, как никогда. Она наверняка станет сопротивляться, но так даже лучше, куда интереснее, чем смотреть, как умирают люди, неспособные сопротивляться вообще.
Ее взгляд, пьяный, но вызывающий, почти приглашает меня попробовать.
Сигнал сменяется на зеленый, и я начинаю подниматься по склону холма.
Аннабель
Проснувшись рано утром в воскресенье, я оделась в рабочую одежду и спустилась вниз. Айрин в кухне готовила завтрак. Кошка, освоившаяся в доме куда быстрее, чем я предполагала, нежно потерлась о мои ноги.
— Не обращай внимания, ее уже кормили, — сказала Айрин, когда я вошла. — Омлет с беконом?
Пахло хорошо, но голода я не чувствовала. Однако опыт уже научил меня, что Айрин не знает слова «нет», и потому проще уступить.
— Спасибо. Только совсем чуть-чуть.
На столе стоял чайник. Я налила в чашку чая и попробовала. Чай был черный, заварной, но меня вполне устраивал.
Меня выписали из больницы при условии, что кто-то будет за мной присматривать, и Сэм взял эту обязанность на себя. Предполагалось, что это всего на несколько дней, но, когда мы заехали ко мне домой, чтобы взять кое-какую одежду, выяснилось, что пропал мой запасной ключ. Я хранила его на книжном шкафу, но там его не оказалось. Мне уже не захотелось возвращаться домой, даже после того, как мы поменяли замки, за что заплатили немалые деньги. Похоже, мне предстояло какое-то время пожить у Эвереттов.
— Ты поздно вернулась в пятницу вечером, — заметила Айрин. — Я не слышала, как ты пришла.
— Я была на работе, — ответила я.
— До ночи? Аннабель, ты уверена, что это хорошая мысль?
— Все нормально. Мне нужно было закончить кое-какие дела, только и всего. И придется поработать сверхурочно, так что сегодня я снова ухожу.
Айрин неодобрительно фыркнула.
— Тогда лучше позавтракай как следует, — сказала она, накладывая на тарелку яйца и бекон.
Кошка начала скрести мои ноги в носках, тактично убрав когти и при этом влажно мурлыча, а возможно, и пуская слюни. Я сунула под стол руку, и она положила голову мне в ладонь.
— Где Сэм?
В то же мгновение открылась задняя дверь и вошел Сэм, вытирая кроссовки о коврик и тяжело дыша.
— Не знала, что вы бегаете, — заметила я.
— Первый раз… за много лет… и впрямь тяжело, — выговорил он. — Чай есть?
Я налила ему чашку, и он сел напротив за стол. Айрин наложила еды, к которой он добавил кетчупа.
— В каком-то смысле все насмарку, — сказал он с набитым ртом. — Сначала бегать, а потом наедаться.
— Похоже на то.
Кошка плавно переключила свое внимание на Сэма, закрутилась у его ног и игриво изогнула хвост вопросительным знаком. Он тайком сунул ей кусочек бекона, улучив момент, когда Айрин отвернулась к раковине.
— Похоже, кошка забыла, что мы когда-то жили вместе, — сказала я.
— Глупости, — бросил Сэм. — Она радуется, что с вами все в порядке, вам ничего не угрожает и вы лучше себя чувствуете, вот и все.
«Она радуется, пока кто-то дает ей бекон и чешет за ухом», — подумала я.
Но стоило ли винить ее в том, что она на меня злится? Я много дней не обращала на нее никакого внимания, и она наверняка чувствовала себя всеми брошенной. Удивительно, что она вообще не ушла.
— Так куда вы собрались?
Как бы мне ни было приятно с хорошими людьми, которые заботились о том, куда я иду и когда вернусь, готовили мне еду и поили чаем, я начинала ощущать себя подростком.
— На работу, — ответила я, усердно жуя в попытке избежать лишних разговоров.
— Вот как? — Сэм насторожился, почуяв сквозь аромат омлета с кетчупом какую-то историю. — Вы работаете в воскресенье?
Я глубоко вздохнула. Как бы им объяснить, что ничего интересного в этом нет?
— Не совсем. Просто сверхурочные. Нужно обновить кое-какие таблицы, войти в курс дела. Все-таки я немного поотстала.
— Если вас заставляют работать сверхурочно, значит действительно случилось нечто из ряда вон выходящее. Я точно знаю, что на оплату сверхурочных у них нет денег. Что произошло? Это связано с расследованием? Нашли кого-то еще?
— Сэм, — включилась Айрин, — хватит ее мучить. Аннабель, скажи ему, пусть не лезет в чужие дела.
