— Да, Ваше Величество.
— Прекрати по поводу и без повода говорить Ваше Величество, болван. И исчезни с моих глаз.
Барон даже не моргнул глазом. В каком-то смысле он испытывал даже облегчение.
— Теперь ты! — приказала королева, схватив за волосы второго слугу, который в этот момент отдыхал на подушке. — Займись-ка своей королевой.
Слуга, совершенно растерявшись, широко раскрыл глаза. Он смотрел по сторонам и глупо улыбался. Барон продолжал стоять.
— Ты еще здесь? — удивилась королева, в то время, как очнувшийся слуга скользнул между ее необъятных бедер. — Тебе же было велено исчезнуть! Я сама займусь этим проклятым Джоном Муном. Ты уже доказал, что не способен справиться с ним.
Барон поклонился и развернулся на каблуках.
— Жалкое ничтожество, — проворчала королева вновь откидываясь на подушки. — Если так пойдет дальше, то можно не сомневаться, что я подыщу подходящее место для него в аду.
Она с недовольством залепила подзатыльник своему слуге.
— А ты занимайся делом.
Ни о чем не беспокойтесь
Я проснулся, когда уже снова наступила ночь, понял, что проспал весь день, резко сел на кровати и посмотрел на часы: половина двенадцатого. Грифиус куда-то подевался.
Мое самочувствие было отвратительным: во рту клейко и вязко, глаза слипаются. Волоча ноги, я поплелся в ванную комнату. Из зеркала на меня посмотрел тип, который недельные каникулы провел в желудке у коровы. Мне казалось возможным убить отца с матерью, лишь бы укусить сандвич с жареной свининой.
— Гораций! — закричал я на весь дом.
Но его тоже здесь уже не было.
Немного позже я обнаружил записку, приколотую к входной двери.
Патрон,
Я ушел вмезте с драгоном, чтобы помоч ему заработат насмарк. Таким оброзом
Смерт, которая в нем седит (так он мне сказал) сможет выити из нево. Ни о чем не беспокойтесь.
Преданый вам Гораций.
Гораций, преданный? Я так и не понял: успокоиться мне или наоборот. И, подумав, пришел к выводу, что скорее наоборот. Я направился в комнату Пруди и очень осторожно открыл дверь. Бедная маленькая голова моей горничной все еще лежала там, верная своему долгу. Во всяком случае, трудно было представить, как бы она могла самостоятельно куда-нибудь уйти.
Я присел на краешек кровати.
— Пруди?
Она широко открыла глаза и уставилась в потолок.
— Мсье Мун.
— Все идет согласно вашему желанию?
— А как вы думаете?
В полумраке гримаса, скорченная мной, не была слишком заметна.
— Полагаю, что… нет.
Голова закрыла глаза и тяжело вздохнула.
— Мое тело по мне скучает, — заметила она.
Я попробовал устроить ее поудобнее, положив между стенкой и подушкой.
— Спасибо.
— Как только вернется Гораций, мы постараемся сделать все необходимое, чтобы вернуть ваше тело, — сказал я и провел рукой по лбу. — Обещаю вам.
Я поднялся и собрался выйти из комнаты.
— Мсье Мун?
— Да, Пруди?
— Кто-то что-то поставил перед вашей дверью. Несколько часов спустя после того, как ушел Гораций.
— Откуда вы это знаете?
— Я слышала.
— Слышали?
— Вы же знаете, что у меня очень хороший слух. А когда у вас осталась только голова, то сосредоточиться не составляет никакого труда.
Я подумал, что рисковать на этой территории нет никакого смысла, поблагодарил Пруди, осторожно прикрыл дверь (но не до конца) и направился к входной двери.
За порогом действительно лежал пакет. Совсем небольшая штучка, перевязанная со всех сторон. Я закрыл ногой дверь и направился к своему письменному столу, чтобы изучить содержимое пакета. Одного взмаха ножа для бумаг оказалось достаточно, чтобы разрезать шнурок. Бог ты мой! В какой-то момент я мог поклясться, что там лежит отрезанная голова, вся волосатая, как у оборотня или черт знает у кого. Но нет, это была всего лишь маска. Маска кота.
Прежде чем решиться одеть ее, я какое-то время вертел маску в руках. Она как раз подходила мне по размеру. Несколько удушливая, но отверстия для глаз расположены превосходно. Я отложил маску в сторону. Ее сопровождало краткое письмо, напечатанное на бланке Всеведущей Федерации.
Том Котенок, встреча в полночь у мегалодона.
Оденьте эту маску. Брат.
Потому что весь мир — сцена.
Я скомкал письмо в кулаке.
Встреча! Скорее всего, надо на нее пойти.
Гораций исчез вместе с драконом и не оставил мне никакой возможности обнаружить их местопребывание, я совершенно не представлял себе, как в одиночку совершить налет на усадьбу Мордайкена, где моя голова пока что в цене, и не мог говорить с Пруди о шляпках и прическах, пока эта ночь не развеется в клочья. Что ж, мне оставалось всего лишь встать, натянуть свое разодранное в клочья пальто, надеть на лицо маску и настежь раскрыть дверь.
— Пруди! — крикнул я. — Пойду пройдусь. Вернусь как можно скорее.
И попробуй мне помешать, мелькнула злорадная мысль.
Дверь за мной захлопнулась.
Воздух обжигал холодом, почти колючим, вся улица была изрядно покрыта снегом.
Несколько пушистых хлопьев в меланхолическом опьянении еще кружили в воздухе. Я зашагал вперед.
Меня зовут Том Котенок.
Том Котенок, так будет лучше, и так будет хуже.
Черт подери, думал я, может быть, сегодня вечером все и прояснится. Этого никогда заранее не знаешь. По крайней мере, вот эти люди имеют чувство сценария.
Если бы не Жино Кролик, мне бы никогда не удалось узнать про членов Федерации.
В один прекрасный день они установили со мной контакт, даже не знаю, почему они это сделали. Я заполнил и отправил им их анкету, а почему я это сделал — тоже не могу объяснить. Просто все само собой получилось таким образом.
А в данный момент ноги сами несли меня к моей цели, несли на встречу с истиной, на встречу со светом. Мы начинаем видеть происходящее более ясно, заверил Жино Кролик. Я так и продолжал ничего не понимать, но был переполнен чувством странного возбуждения. Надо признать, что на протяжении нескольких последних часов мой интерес к Федерации несколько упал. Но сейчас у меня появилось какое-то новое ощущение — озноб истины.
Мои шаги глушил талый снег.
Часы на башне Парламента отважно пробили полночь. Я прибавил шагу, сжав, по своей привычке, засунутые в карманы руки в кулаки. И куда это отправились Грифиус и Гораций?
