— Я не хотел, чтобы эта новость застала тебя врасплох, поэтому решил, что будет лучше, если ты узнаешь ее от меня, — сказал Бортон.
Он пришел, чтобы сообщить о том, что Чайлд Смит сделал предложение леди Лидии Истлейк и ждет, что она до конца дня ответит согласием. Бортон услышал об этом от самого Смита в «Будлзе» менее часа назад. Он принимал поздравления своих приятелей.
— Да. Спасибо.
Нед слышал, как за Бортоном закрылась дверь, и повернулся к окну, выходившему в сад позади арендованного дома.
Лидия должна принадлежать ему.
Но он не может позволить себе иметь ее.
Ему не следовало писать ей.
Он не был импульсивным человеком.
Ему была невыносима мысль о том, что ей кажется, будто он способен прикоснулся к другой женщине, заняться любовью с другой женщиной.
Он не мог примириться с тем, что она думает, будто он может ее не узнать.
Он любит ее.
Она выходит замуж за Чайлда Смита. Богатого, жизнерадостного Чайлда Смита.
Пропади все пропадом!
Нед ударил кулаком в стену и, наклонившись, прижался к ней лбом. Он слышал, как снова открылась и закрылась дверь библиотеки. Неужели опять Бортон с какой-нибудь новой мучительной информацией?
— Уходи. Прошу тебя, — взмолился он, не открывая глаз.
Он услышал легкий шелест ткани, уловил аромат духов и быстро повернулся.
Возле двери стояла вошедшая в библиотеку Лидия, закутанная в плащ с капюшоном. Она молча развязала узел под подбородком, и плащ соскользнул на пол с шорохом, похожим на предупреждение. Ее фиалковые глаза заглянули в его глаза.
— Ты выходишь замуж за Смита, — сказал он безжизненным тоном.
— Нет. — Она покачала головой.
Он видел, как она, сунув руку за спину, повернула в замочной скважине ключ и уронила его на пол.
Он и сам не заметил, как пересек комнату. Только что она стояла у двери — и вот уже оказалась в его объятиях, и он целовал ее жадно, с отчаянием, а она прижималась к нему, обвив руками его шею. Он поднял ее, прижал одной рукой к себе и стал двигаться спиной вперед, пока не наткнулся на письменный стол. Он быстро повернулся, не прерывая поцелуя, и, наклонившись, смел свободной рукой со стола все, что на нем находилось.
Он посадил ее на край стола и осторожно уложил на спину. Она крепко держалась за его плечи. Он тоже опустился вниз и, не отрываясь от ее губ, просунул свою ногу между ее коленями. Ее бедра нетерпеливо раскрылись ему навстречу, разжигая безумие; он подсунул под нее руки, обхватив ее мягкие ягодицы, приподнял ее и прижался к ней бедрами.
Она издала какое-то гортанное мурлыканье, и он жадно поймал губами эти великолепные звуки, а его язык принялся поглаживать ее язык в самом эротичном из танцев. Ее бедра инстинктивно приподнялись ему навстречу, и его тело, напрягшееся до твердокаменного состояния, было в полной готовности реагировать соответствующим образом, но тут вмешался разум.
Оторвав от нее губы, он приподнялся над ней на дрожащих предплечьях.
— Лидия, — хриплым голосом произнес он.
Она открыла глаза и протянула руки, чтобы снова привлечь его к себе.
— Боже милосердный, Лидия, моя способность сопротивляться имеет пределы.
— Неужели? Мне кажется, что таких пределов нет. Мне кажется, что ты можешь сопротивляться чему угодно.
То, что она говорила, было лишено смысла. Он покачал головой.
— Мы должны остановиться.
— Нет, — произнесла она прерывистым шепотом. — Только не в этот раз. Только посмей отвернуться от меня сейчас — и, клянусь, я никогда больше здесь не появлюсь. Мне надоело убеждать себя, что я не такая, как Каро Лэм, — прошептала она, — что моя любовь не такая бурная и что разум управляет моей страстью. По крайней мере так казалось мне раньше.
Он смотрел на нее сверху вниз, разрываясь между желанием успокоить ее и желанием заняться с ней любовью. Ее темно-каштановые волосы рассыпались по поверхности письменного стола, губы слегка припухли от его поцелуев. Она ждала, что он скажет.
— Ты не такая, как Каролина Лэм, — заверил он ее.
В ее глазах промелькнул страх. Она погладила его щеку. Он закрыл глаза, упиваясь плотским наслаждением от ее ласки.
— С тобой. Ради тебя. Я могу быть и такой, — тихо пробормотала она. — Я люблю тебя. Безоглядно, бесконтрольно. Страстно.
— Боже милосердный, — выдохнул он.
— Я люблю тебя, — сказала она, вглядываясь в его лицо, — но я скорее уйду отсюда сейчас и никогда не вернусь, чем буду смехотворным партнером, который любит без взаимности и всегда хочет большего, пока не наступит день, когда тебе надоест, что у тебя вечно просят того, чего ты не можешь дать, и ты уйдешь от меня.
— Никогда, — хрипло поклялся он. — Я никогда не оставлю тебя.
— Откуда мне это знать, если тебе так легко оторваться от меня, отказать мне, отказаться от этого? — Кончики ее пальцев скользнули вдоль его подбородка и прикоснулись к губам.
Кровь бешено пульсировала в его жилах, но он, призвав на помощь всю силу воли, пытался держать себя под контролем.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал, Лидия? — беспомощно спросил он, чувствуя, что желание берет верх над его выдержкой. — Ты не оставила мне ни одного честного способа завоевать тебя.
Она довольно долго молчала, глядя на него снизу вверх, потом на ее губах появилась печальная кривая улыбка сожаления.
— Ты прав, — сказала она. — Я не оставила тебе ни одного честного способа завоевать меня. Так что мы проиграем оба.
Она приподнялась на локтях, он тоже приподнялся, упершись о стол ладонями по обе стороны от нее.
— Лидия…
Она положила руку ему на грудь. Он вздрогнул.
— Позволь мне уйти, — тихо сказала она.
— Никогда, — пробормотал он и, схватив ее за запястье, приподнял и заключил в объятия. — Никогда.
Он жадно поцеловал ее. Она отреагировала не сразу, но затем испустила низкий стон, означавший капитуляцию, и, обняв его за шею, раскрыла губы под его губами.
Стащив с себя сюртук, он бросил его на пол. Она сорвала с него сорочку, так что пуговицы разлетелись по всей комнате. Он спустил вниз лиф ее платья, обнажив груди. Прервав поцелуй, он отнес ее в другой конец комнаты и уложил на обитую кожей кушетку, наслаждаясь прикосновением ее мягких грудей с затвердевшими, словно камешки, сосками к его обнаженному телу.
Наклонив голову, он провел языком по ее горлу, задержавшись на мгновение возле мочки уха, чтобы нежно куснуть ее. Она задрожала. А его рука скользнула ниже, и он взял в ладонь мягкую, теплую округлость груди. Боже милосердный, какая же она сладкая, мягкая, нежная и податливая. Она была похожа на мед. Бренди. Шелк и бархат. В ней было все, что возбуждает чувственность.
