Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 165
* * *
Когда через полчаса Уэйн вышел, чтобы прогулять Хупера — нет, вычеркивается, чтобы оказаться подальше от матери и ее концентрированно горестного настроения, — папка лежала на верхней ступеньке и все бумаги были снова аккуратно в нее вложены.
Он глянул через плечо в еще открытую дверь, но мать была на кухне, пила чай со льдом и думала выпить чего-нибудь покрепче. Он предполагал, что она думает именно об этом. Она все время посматривала на шкаф над холодильником, где ба держала джин, когда они с Вик еще выпивали. Его мать не пила после реабилитации прошлой зимой, а ба бросила это дело самым простым способом — умерев.
Уэйн закрыл дверь. Наклонился, поднял папку, открыл ее и посмотрел на тонкую стопку распечаток. Предполагаемый серийный убийца. Вандалы-извращенцы. Исчезновение инженера компании «Боинг».
Сложив стопку бумаг вчетверо, он положил ее в задний карман шорт. Пустую папку сунул за живую изгородь, росшую вдоль фасада дома.
Уэйн не был уверен, что хочет просмотреть эти статьи; будучи всего двенадцати лет от роду, он еще не осознавал себя настолько, чтобы понять, что уже решил взглянуть на них, что принял это решение в тот миг, когда спрятал папку за изгородью. Он пересек лужайку и сел на бордюр. Ему казалось, что в заднем кармане у него лежит нитроглицерин.
Он посмотрел через улицу, на лужайку с увядшей, пожелтевшей травой. Старичок, который там жил, по-настоящему запустил свой двор. У старичка было забавное имя — Зиг де Зут — и полная комната игрушечных солдатиков. Уэйн забрел туда в день похорон ба, и старик любезно показал их ему. Он рассказал Уэйну, что когда-то очень давно его мать, Вик, раскрасила несколько его фигурок. «У твоей матери даже тогда была тонкая кисть», — сказал он с акцентом, как у нациста. Потом его добрая старушка-жена подала Уэйну запотевший стакан чая со льдом и кусочками апельсина, у которого был почти райский вкус.
Уэйн думал, не пойти ли снова посмотреть на солдатиков старичка. Там он укрылся бы от жары и отвлекся бы от распечаток в своем заднем кармане, на которые ему, вероятно, не следовало смотреть.
Он даже зашел настолько далеко, что поднялся с бордюра и приготовился перейти улицу, — но потом посмотрел на свой дом и снова сел. Матери не понравится, если он убредет, не сказав, куда пошел, и он не думал, что уже можно вернуться в дом и спросить разрешения. Так что он остался, где был, глядя на увядающую лужайку через дорогу и скучая по горам.
Однажды Уэйн видел оползень, не далее чем прошлой зимой. Они с отцом прибыли в какое-то место над Лонгмонтом, чтобы отбуксировать «Мерседес», соскользнувший с дороги в кювет. Семья, ехавшая в машине, была потрясена, но цела и невредима. Это была нормальная семья: мама, папа, двое детей. У девочки даже были светлые косички. Вот настолько они были нормальными. Уэйн с первого взгляда понял, что эта мама никогда не лежала в психиатрической больнице, а в шкафу у этого папы не висел бронежилет имперского штурмовика. Он догадался, что у этих детей были нормальные имена, вроде Джона и Сью, в противоположность именам, взятым из комиксов. На крыше «Мерседеса» у них были лыжи, и отец спросил у Лу, может ли он расплатиться карточкой «АмЭкс». Не «Американ Экспресс». «АмЭкс». Через несколько минут после встречи с ними Уэйн полюбил всю эту семью с необъяснимым жаром.
Лу велел Уэйну спуститься с насыпи с крюком и тросом лебедки, но когда мальчик подобрался к машине, с высоты донесся звук: раскалывающийся треск, громкий как выстрел. Все посмотрели через сосны на снежные вершины, на зазубренные края Скалистых гор, возвышавшихся над ними.
У них на глазах оторвалось и заскользило вниз белое полотнище снега размерами с футбольное поле. Это было в полумиле к югу, так что им ничто не угрожало. После первого треска, с которым оторвался оползень, они даже едва его слышали. Он был не громче низких перекатов отдаленного грома. Хотя Уэйн его чувствовал. Он воспринимался как легкое постукивание в земле под ногами.
Этот огромный шельф снега проскользил несколько сот ярдов, ударился в линию деревьев и взорвался белой вспышкой, приливной волной снега в тридцать футов высотой.
Отец с картой «АмЭкс» поднял своего мальчика и усадил его на себе плечи, чтобы тому было видно.
— Вот она, дикая природа, малыш, — сказал он, меж тем как акр горного леса удушался под шестьюстами тоннами снега.
— Черт знает что, да? — сказал Лу и посмотрел с насыпи на Уэйна. Лицо его отца сияло от счастья. — Можешь вообразить, что ты под ним? Можешь представить, что все это дерьмо наползает на тебя?
Уэйн мог — и представлял, все время. Он думал, что это лучший способ умереть: быть стертым сверкающим обрушением снега и света, когда мир вокруг ревет и разрывается на части.
Брюс Уэйн Кармоди так долго был несчастен, что перестал обращать на это внимание. Иногда Уэйн чувствовал, что мир уже долгие годы разрывается на части у него под ногами. Он все еще ждал, чтобы тот утащил его вниз, похоронил его наконец.
Его мать какое-то время была сумасшедшей, верила, что звонит телефон, когда никаких звонков не было, вела разговоры с мертвыми детьми, которых не существовало. Иногда у него было чувство, что с мертвыми детьми она разговаривала больше, чем когда-либо говорила с ним. Она сожгла их дом. Провела месяц в психиатрической больнице, вышла оттуда для явки в суд и выпала из жизни Уэйна почти на два года. Некоторое время она провела в книжном туре, посещая книжные магазины по утрам и местные бары ночью. На шесть месяцев она зависла в Лос-Анджелесе, работая над мультипликационной версией «ПоискоВика», которая не сдвинулась с мертвой точки, и привычкой к кокаину, которая благополучно развилась. Какое-то время она потратила на рисование крытых мостов для выставки в галерее, на которую никто не ходил.
Отец Уэйна устал от пьянства Вик, от ее блужданий и безумств — и ушел от нее к даме, которая сделала ему большую часть татуировок, девушке по имени Кэрол, у которой были длинные волосы и которая одевалась так, словно на дворе по-прежнему стояли 80-е годы. Только у Кэрол был другой приятель, и они украли паспорт Лу и сбежали в Калифорнию, где наворотили десять тысяч долларов долга на имя Лу. Лу до сих пор разбирался с кредиторами.
Брюс Уэйн Кармоди хотел любить своих родителей и радоваться им, что время от времени и делал. Но они мешали ему в этом. Вот почему он чувствовал, что бумаги у него в заднем кармане подобны нитроглицерину, бомбе, которая еще не взорвалась.
Он решил, что если есть возможность отсрочить этот взрыв, то надо посмотреть, прикинуть, какой урон он может причинить и как лучше всего от него защититься. Он вытащил бумаги из заднего кармана, в последний раз украдкой посмотрел на свой дом и расправил страницы у себя на колене.
В первой газетной статье давалось фото Чарльза Таланта Мэнкса, мертвого серийного убийцы. Лицо у Мэнкса было таким длинным, что казалось, будто оно немного растаяло. У него были выпученные глаза, неправильный глупый прикус и лысый выпуклый череп, имевший сходство с яйцом динозавра из мультфильма.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 165
