– Слава Богу! У меня уже руки отваливаются.
– У меня тоже, – признался Эндрю. – Но уж поверь: как только ты это попробуешь, всякая боль пройдет.
– Я чувствую себя ужасно виноватой, – заявила Кэтрин. – Вы вдвоем работали, а я просто сидела и наслаждалась прекрасной погодой.
– Вы присматривали за Шедоу, – напомнил ей Эндрю, раскладывая розовую массу по фарфоровым креманкам.
– Ну, это было нетрудно. Последние три четверти часа малыш все время спал. – Она опустила глаза себе на колени, где свернулся черный пушистый клубок. Кэтрин пыталась и не могла сопротивляться охватившему ее ощущению счастья. – Мне кажется, я ему надоела и потому он уснул.
– Зато он нам не мешал и не путался под ногами, – сказал Эндрю, передавая Кэтрин ложку и креманку. – Попробуйте.
Кэтрин зачерпнула ложкой воздушную сливочную массу и поднесла к губам. Ее глаза расширились от удовольствия, когда она попробовала сладкую клубничную прохладу.
– О! – только и смогла проговорить Кэтрин.
Эндрю счастливо рассмеялся, положил щедрую порцию Спенсеру, потом себе. Все расселись на одеяле и принялись лакомиться.
– Вы были правы, мистер Стэнтон, я ничего вкуснее в жизни не ел, – подтвердил Спенсер.
– Я же тебе говорил, что боль в руках тут же пройдет.
– Так и есть, – согласился мальчик.
– Где вы научились это готовить? – спросила Кэтрин, отправляя в рот очередную ложку клубничного льда.
– В Америке. Я тогда работал в конюшне, а в семье хозяев любили подавать это блюдо гостям. – В его глазах что-то такое промелькнуло, что не совсем было понятно Кэтрин. – Когда его готовили, их дочка всегда ухитрялась стянуть для меня лишнюю чашку. В конце концов я выспросил у повара рецепт.
В душе Кэтрин вспыхнула искра, подозрительно похожая на ревность, когда она вдруг представила, как Эндрю сидит на одеяле с дочерью своего хозяина и ест мороженое.
– А как звали ту девочку, которая носила вам лед? – Спенсер задал вопрос, на который у самой Кэтрин не хватило бы смелости.
– Эмили, – тихо ответил Эндрю, глядя в свою чашу.
– Она была красивая?
– Очень красивая. – Он поднял глаза и улыбнулся Спенсеру улыбкой, которая показалась Кэтрин скорее грустной, чем радостной. – Ты мне чем-то ее напоминаешь, Спенсер.
– Я напоминаю вам девочку?!
Эндрю рассмеялся, увидев ужасную мину на лице мальчика.
– Не потому, что она была девочкой... Она просто пыталась понять, где ее место в жизни. Ей было довольно трудно с другими людьми. На самом деле, кроме меня, у нее почти не было друзей.
Нахмурившись, Спенсер тщательно обдумывал слова Эндрю, потом спросил:
– А сейчас вы с ней дружите? Пишете ей письма? На сей раз в глазах Эндрю явственно отразилась боль.
– Нет, она умерла.
– Мне так жаль.
– Мне тоже.
– Когда она умерла?
Стэнтон сглотнул, потом ответил:
– Примерно одиннадцать лет назад, незадолго до того, как я уехал из Америки. Думаю, она была бы рада, что нам всем так понравилось это лакомство. Я специально выбрал клубнику, потому что знаю: вы оба ее любите. Кому добавки?
– Мне, пожалуйста, – попросил Спенсер и протянул свою креманку.
Искусная перемена темы не ускользнула от внимания Кэтрин. Она задумалась. Кроется ли за этим нечто большее, чем просто нежелание говорить о грустном? Боль, которую испытывал Эндрю при упоминании об Эмили, была столь очевидной, что сердце Кэтрин наполнилось состраданием. Кроме того, эта история разожгла ее любопытство.
Под одобрительные возгласы они съели еще по одной порции, а тем временем, ко всеобщей радости, проснулся Шедоу и сразу же начал проявлять горячий интерес к происходящему.
– Осталась еще одна порция, – объявил Эндрю. – Из личного опыта я знаю, что кое-кому в конюшне очень нравится мороженое. Могу поспорить, Фрицборн будет счастлив его попробовать.
– Я ему отнесу, – предложил Спенсер.
Пока мальчик шел к дверям конюшни, Кэтрин смотрела ему вслед. Его неровная походка всегда вызывала в ее сердце волну любви и сострадания, но в этот момент она вдруг остро почувствовала, что осталась наедине с Эндрю.
Увидев, с какой серьезностью и настойчивостью Эндрю на нее смотрит, Кэтрин замерла в ожидании.
– Я тосковал по тебе, – негромко произнес Эндрю.
Четыре простых слова. Как это он сумел так просто пробить броню принятых ею решений? Внутри у Кэтрин что-то растаяло. Она даже порадовалась, что сидит, потому что ноги вдруг стали как ватные. Она тоже тосковала по Эндрю. Ей, конечно, не хотелось этого признавать. Она ненавидела себя за это чувство и отчаянно старалась себя обмануть. Но что тут поделаешь? Тосковала! Никогда раньше Кэтрин не знала, что можно так тосковать по мужчине. И не хотела знать, понимая, что это неразумно. А теперь эти простые слова рушат всю ее оборону, сметают надежду сохранить в неприкосновенности свое сердце.
Эндрю протянул руку и медленно погладил ее ладонь. По спине Кэтрин тотчас побежали мурашки.
– Ты говорила, что мне не хватает самообладания. Все это не так. Не могу тебе так просто объяснить, сколько силы воли мне требуется, чтобы не начать целовать тебя прямо сейчас. Не дотрагиваться до тебя...
– Ты ведь дотрагиваешься, – задыхаясь, произнесла Кэтрин.
– Не так, как мне хочется.
Кэтрин почувствовала жар внизу живота. В голове замелькали соблазнительные картины того, как именно он дотрагивался до нее раньше.
– Кэтрин, ты по-прежнему хочешь встретиться со мной сегодня ночью у источников?
– Да. – «Отчаянно хочу», – подумала она. – А ты?
– Неужели ты сомневаешься?
– Нет. – Она видела нетерпеливое желание в его взгляде. Если сейчас же не сменить тему, она скажет или сделает что-нибудь такое, о чем потом придется жалеть. – Это все... – Кэтрин обвела рукой место пикника и набор ведерок. – ...действительно чудесный сюрприз. Ты все так продумал!
– Я рад, что тебе понравилось.
– Признаюсь, у меня тоже есть для тебя сюрприз.
– Правда? Какой?
Она бросила на него лукавый взгляд.
– Что ты там всегда говоришь насчет словаря?
Эндрю расхохотался.
– Туше. А когда сюрприз будет раскрыт?
– Ты всегда такой нетерпеливый?
Его глаза потемнели.
– Иногда.
«Господи, надо было захватить веер. От его слов меня постоянно бросает в жар».
