Анни прикусила язык. В тот вечер в ресторане «У Изабо» за ужином она выпила бокал вина. Бармен в баре «У Лаво» подтвердит, что видел ее. Вполне вероятно, что он и не вспомнит, заказывала она выпить или нет. А ведь кое-кто может и постараться, чтобы бармен потерял память. Разумеется, она не была навеселе в тот вечер, но у адвоката Фуркейда будут развязаны руки для любых инсинуаций. Поможет ли это каким-то образом Фуркейду – весьма сомнительно, но то, что этот факт подмочит ее репутацию, сомнению не подлежит.
– Должна заметить, Маллен, что никогда не считала тебя настолько умным, – пробормотала она. – Должна пожать тебе руку.
Анни потянулась вперед, задела стакан, и моча Росса Лейтона вылилась на брюки Маллена.
Маллен отскочил назад как ошпаренный.
– Ты, гребаная сука!
– Ой, вы только посмотрите! Маллен напустил в штаны!
Четверо мужчин, стоящих в коридоре, обернулись. Одна из секретарш высунула голову в коридор. Маллен в ужасе озирался.
– Это все она! – выпалил он.
– Интересно как, – задумчиво произнесла Анни. – Мне бы наверняка понадобился шланг.
От ярости у Маллена свело мышцы на лице. Тонкие губы превратились в узенькие полоски, и зубы стали казаться совсем лошадиными.
– Вот за это ты заплатишь, Бруссар. Хукер протолкался сквозь толпу зевак.
– Маллен, что тут происходит? Ты обмочился?
– Нет!
– Господи Иисусе, убери за собой и иди переоденься.
– Не забудь о памперсах! – крикнул кто-то в коридоре.
– Это все Бруссар натворила, – проворчал Маллен и, услышав смешки, сразу ощетинился: – Вот пусть она и убирает.
Анни покачала головой:
– Это не моя работа. Лужа с твоей стороны стойки, мистер патрульный. А я с другой стороны барьера, и всего-навсего последний помощник Майрона.
Клерк поднял голову от бумаг с достоинством царственной особы.
– Мистера Майрона, – поправил он.
Очень быстро Анни поняла, что ее новая работа не дает никаких преимуществ. Некоторое оживление внес только присланный из лаборатории в Новой Иберии факс. В нем сообщались результаты исследования внутренностей, которые Анни обнаружила у себя на лестнице в воскресенье вечером. Никто из детективов этим делом не занимался, так что предполагалось, что поступивший факс следует отдать помощнику шерифа, работающему над этим случаем. К счастью, Анни оказалась рядом с аппаратом в тот самый момент, когда бумага начала выползать из щели, поэтому она просто не стала ничего сообщать Питру.
Предварительная экспертиза показала, что внутренности принадлежали домашней свинье. В Южной Луизиане свиней режут каждый день. Мясные лавки торгуют всеми частями туши, и товар приобретают люди, собственноручно готовящие домашнюю колбасу. Эксперты не могли дать ответ и на вопрос, кто именно украсил лестницу в ее квартиру свиными потрохами. Если это не Маллен, то кто тогда? И зачем? Связано ли это с ее расследованием смерти Памелы Бишон?
И есть ли связь между гибелью Памелы и нападением на Линдсей Фолкнер? Один вопрос тянул за собой другой, и конца этой веренице не было видно.
К вечеру врачи определили состояние Линдсей Фолкнер как критическое, но стабильное. Она так и не пришла в себя. Медики спорили, стоит ли перевозить пострадавшую из больницы Милосердия Богородицы в госпиталь Богородицы Лурдской в Лафайетте. До тех пор, пока они не могли решить, какая же из двух Пресвятых Дев окажется более чудотворной, Линдсей оставалась в реанимации в больнице Байу-Бро.
Новости о нападении взбудоражили умы горожан. Шериф назначил пресс-конференцию на пять часов. По департаменту поползли слухи о том, что будет создана особая группа для расследования этих преступлений, чтобы успокоить запаниковавшее население. Стоуксу наверняка поручат возглавить эту группу. И если он еще не проверил всех недавно выпущенных на свободу в штате лиц, совершивших сексуальные преступления, или не обратился в Национальный центр криминальной информации, чтобы проверить «модус операнди» – манеру действий, – внесенных в картотеку насильников, то теперь это будет сделано. Всех, кто был знаком с жертвами, опросят еще раз, чтобы попытаться найти ключ к происходящему или какую-то связь между тремя преступлениями.
Анни разбирала бесконечные рапорты и донесения и завидовала тем, кто будет работать в особой группе. Именно такой работой она и хотела бы заниматься, но если отношение в департаменте к ней не изменится, то скорее в аду похолодает, чем Ноблие назначит ее детективом.
Завершение дела об убийстве Памелы Бишон станет только первым этапом на длинном пути к достижению заветной цели. Но если кто-то узнает о том, что помощник шерифа Бруссар ведет собственное расследование – а особенно о том, с кем она этим занимается, – на ее карьере можно поставить жирный крест.
Об этом как раз и думала Анни, когда Майрон покинул свое рабочее место для ежевечернего посещения туалета. И что, интересно, она будет делать с уликами? Кому она может рассказать о том, что теперь Ренар зациклился на ней? Если бы Линдсей Фолкнер сообщила ей полезную информацию, то куда бы она с этим пошла? Стоукс не хочет ее даже видеть, и если Анни подскажет ему что-нибудь стоящее, то заслуги он припишет себе, это несомненно. Идти к Эй-Джею это все равно что надеть на себя колокольчик прокаженного. Никто не похвалит ее за это за стенами офиса окружного прокурора. Может, ей обратиться к шерифу? Но там она нарвется на отповедь – зачем нарушила свои полномочия? А вдруг Фуркейд попробует подтолкнуть собственное продвижение по службе, а ее оставит валяться в пыли?
Анни рисовала какие-то закорючки в своем блокноте, пока ее мысли метались в лабиринте предположений. Она воспользовалась отсутствием Майрона, чтобы покопаться в деле Бишон. Анни нашла первое заявление Ренара, где он излагал свое невероятное алиби, свидетелей которого не оказалось. Он отправил Фуркейда на бессмысленные поиски доброго самаритянина-невидимки. По этому следу Ре-нар пытался направить и ее. Анни полагала, что архитектор просто проверял ее таким образом.
Мистер Ренар заявил, что шофер сидел за рулем темного пикапа неустановленной марки. Номерные знаки штата Луизиана, предположительно с буквами ФЖ.
ФЖ. Анни снова и снова обводила эти буквы в своем блокноте. Фуркейд прогнал эту информацию через компыотер, проверил полученный список и ничего не нашел. ФЖ. Анни превратила Ж в бабочку и рядом изобразила птицу с широко раскрытым клювом. Надпись на перьях гласила: «Свидетель». Ренар сомневался, что Фуркейд проверил эту информацию. Он что же, думает, что Анни сделает для него то, что не сделал никто другой?
Анни принялась за букву Ф. Она описывала круг за кругом. Получилось «О». Анни вгляделась пристальнее. Ренар говорил, что дело было ночью и что грузовик был весь заляпан грязью.
Позвонить в специальную службу не составляло труда. Этим она сможет заслужить еще большее доверие Ренара. Анни смогла бы составить заявку от имени Фуркейда и поставить номер факса архива. И все шито-крыто.
