36
Я поворачиваю налево у второго знака «Аэропорт Истгемптона» и начинаю медленно ехать на север по длинной, извилистой, покрытой снегом дороге. Она переваливает через железнодорожный переезд и оканчивается напротив служебного въезда в аэропорт. Ворота в аэропорт закрыты на цепь, здания за забором не освещены. Покрытый льдом знак говорит о том, что узкая улица вокруг периметра называется «Промышленный проезд». Согласно указаниям, распечатанным мистером Розье, арендуемая собственность Андрея находится вниз по улице, по правой стороне. Я медленно еду на восток, ища взглядом номера домов, и с трудом различаю тускло освещенные низкие строения, виднеющиеся сквозь густые насаждения виргинских сосен. Заметив номер здания, принадлежащего Андрею, я сворачиваю к краю дороги.
Мне опасно здесь находиться. Богатый немноголюдный курортный городок наподобие Истгемптона наверняка патрулируется огромным количеством скучающих полицейских, и одно лишь мое присутствие здесь в такой час неминуемо вызовет подозрения. Я бы подумал о том, чтобы провести ночь где-нибудь еще и вернуться сюда утром, если бы существовало такое место, где я был бы в безопасности. Проехав очередные несколько метров в поисках подъездного пути к принадлежащему Андрею зданию, я замечаю свежие следы шин на снегу. Моя нерешительность исчезает, и я въезжаю на стоянку перед фасадом, оставляя машину в тени.
Я устало возвращаюсь по подъездной дорожке и становлюсь на колени, чтобы осмотреть следы шин с помощью фонарика, которым пользовался еще в квартире Андрея. Я не могу разобрать, приезжала ли оставившая их машина или уезжала. Выключив свет, я иду к дому — длинному строению из листовой стали, с небольшим количеством окон, и останавливаюсь на его дальнем конце, за пятнадцать метров до погрузочных ворот, чтобы осмотреться. Вокруг царит молчание, нарушаемое лишь свистом ветра в кронах деревьев. Я делаю нерешительный шаг вперед. Вдали звенит колокол, и я вижу, как в нескольких сотнях ярдов от меня вспыхивают красные огни. Сердце выпрыгивает у меня из груди, и я мчусь к своей машине, уже через пару секунд понимая, что это всего лишь семафор на железной дороге сигнализирует о том, что поезд недалеко.
Однако облегчение длится недолго. Прямо у меня за спиной кто-то стоит. Я неловко отпрыгиваю в сторону, теряю равновесие и тяжело падаю на раненый бок. С моих губ срывается хриплый стон. Человек, возвышающийся надо мной, похож на призрак в своем серовато-белом камуфляже. На его лице мне удается разглядеть прибор ночного видения. В руках у него автомат, направленный мне в грудь.
— Вставай, — гортанно, с сильным акцентом, говорит он и для убедительности показывает мне оружием.
— Я друг Андрея, — отвечаю я, стараясь говорить спокойно и делая попытку сесть.
— Вставай, — повторяет он и пинает меня ботинком. — Сейчас же.
Где-то вдалеке свистит поезд, и человек в камуфляже поворачивает голову в ту сторону. Карманный фонарик все еще у меня в руке. Может быть, конечно, этот тип и работает на Андрея, но я не вижу причин, по которым стоит отдавать себя на его милость. Когда он снова поворачивается ко мне, я включаю фонарик и направляю луч света прямо в объектив его прибора ночного видения. Человек тут же отшатывается, ослепленный светом, и я перекатываюсь на бок, одновременно сильно ударяя его левой ногой. Подъем моего ботинка точно впечатывается ему в колено, и он, крича, падает на бок. Я сразу же тянусь одной рукой за его автоматом. Но внезапно кто-то с силой бьет меня в основание позвоночника, и я приземляюсь лицом в снег. Еще один удар врезается мне в почки. Скрючившись от боли, я замечаю второго парня в камуфляже: он стоит надо мной, держа автомат дулом вверх. Парень снова поднимает автомат, нацелившись прикладом мне в голову, и я внезапно понимаю, что сейчас умру. Однако прежде чем он наносит удар, в боковой стене склада открывается дверь, заливая светом двор, и оттуда кто-то кричит что-то неразборчивое. Мужчина надо мной сердито опускает автомат и рывком поднимает меня на ноги. Он грубо тащит меня к складу, а я корчусь от боли, как старый паралитик. Когда мы подходим к двери, я поднимаю глаза и вижу здорового мужика в синем комбинезоне, загораживающего собой свет. Владимир. Черт.
Мы уже почти у двери, когда мимо нас с ревом проносится поезд, и в ярко освещенных окнах я успеваю разглядеть немногочисленных сонных пассажиров. Никто из них и не смотрит в мою сторону. Владимир грубо хватает меня за плечо и швыряет внутрь, используя инерцию моего движения, чтобы впечатать меня лицом в ближайшую стену. Шум поезда затихает вдали, а я тяжело приваливаюсь к стене, гадая, во что же я вляпался.
— Не двигаться, — приказывает мне Владимир, протягивая руку у меня из-за спины, чтобы расстегнуть, а затем сорвать с меня пальто. Он обыскивает мою одежду, после чего хватает меня за воротник, тянет назад и роняет на складной стул.
— Сядь, — командует Владимир.
С нами в комнате находятся еще двое крупных, внушительного вида парней со славянскими чертами лица. На них такие же синие комбинезоны, как и на Владимире, и у обоих автоматы. Я кладу здоровую руку на колени и стараюсь успокоить дыхание, в то время как Владимир и ударивший меня тип снова выходят на заснеженный двор — скорее всего, чтобы позаботиться о том парне, которого я лягнул. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что нахожусь в маленьком офисе из шлакоблоков. Серый бетонный пол покрыт сигаретными окурками, а воздух тяжелый от дыма. Помятый железный стол, пара складных стульев и небольшой керамический обогреватель — вот и вся мебель, а поперек единственного окна, выходящего наружу, скотчем примотан картонный планшет. Дверь снова открывается, и внутрь заходит Владимир. Один.
— Ты — большая гребаная проблема, — заявляет он и вытряхивает сигарету из пачки на столе. Владимир зажигает спичку, и огонек освещает темные круги у него под глазами и трехдневную щетину на щеках. — Мое мнение: тебя надо пристрелить.
— Вы застрелили Андрея? — спрашиваю я, нарочито подчеркивая спокойствие, которого не испытываю.
— Ты не понимаешь. — Он отмахивается от вопроса.
— Я знаю, что Андрей исчез и что пара типов, ищущих его, убила мою жену. Возможно, вы могли бы сообщить мне больше.
— Тебе известно, что это за место? Что здесь должно произойти?
— Все, что я знаю, — это что Андрей оплачивает ренту. Он здесь?
Владимир поворачивает голову к одному из мужчин в комнате и повторяет слово «рента». Тот, другой, отвечает ему одним-единственным русским словом.
— Рента, — говорит Владимир. — Да. Откуда ты знаешь?
— Пошел к черту, — голос у меня дрожит. — Я хочу поговорить с Андреем.
— …твою мать, — рычит Владимир и садится на стол. Он проводит рукой по бритому затылку. — Кто знает, что ты здесь?
— Где Андрей?
Он вынимает из кармана мобильный и, скосив глаза на кнопки, большим пальцем набирает номер. Я с трудом различаю еле слышный шепот по ту сторону трубки. Владимир начинает говорить по-русски и дважды произносит мое имя. У меня дрожат коленки, а я сижу и пытаюсь отгадать, с кем он разговаривает и, что важнее, просит ли он разрешения действовать на свое усмотрение и пристрелить меня. Владимир несколько раз повторяет «да» и нажимает кнопку отбоя.
