Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 207
— И как вы думаете, удалось ему что-нибудь узнать у Касла? — спросил я тогда.
— Черта лысого, — саркастически ответил Зип, — Единственное, что он узнал, это как делать кино за гроши. Этот тип как-то за два дня снял кино о гонщиках. Вот это была гонка. Ну и мерзавец же он был. Старался рассорить меня с Максом, расхаживал по площадке так, словно был вторым лицом на съемках. Макс позволял ему это просто для смеха.
По слухам, добраться до Валентайна было нелегко, а еще труднее — проникнуться к нему симпатией после встречи. Я попал к нему с помощью его секретарши, которая, как я вскоре узнал, исказила мою просьбу. Ей, видимо, послышалось, что я пишу работу по фильмам Валентайна. Это, насколько я понял, польстило ему настолько, что он согласился дать мне часовое интервью в своем безвкусном голливудском офисе. Еще не видя его, я по обстановке в приемной понял, что его деятельности сопутствует финансовый успех, никакого отношения к вкусу не имеющий.
Валентайн оказался неопрятным, брюзгливым человечком — пузатым и толстогубым. На нем был самый отвратный парик, из всех мной виденных и к тому же надетый чуть набок. Он появился с опозданием на сорок минут, желая создать впечатление крайней занятости.
— Докторская диссертация? — Он смаковал слова, словно вкушая непривычный деликатес, и поглядывал на меня, откинувшись к спинке своего плюшевого кресла за столом, заваленным всяким хламом. Голос у него был низкий, с хрипотцой. — Что ж, давно пора. Я-то думал, что диссертации пишут только о европейцах — Росселини там, Бергманах. Всякая такая снобистская чушь.
— Нет-нет, — заверил я его. — Мы исследуем массовое американское искусство.
— Массовое! — Валентайн засиял, отбив это слово ударом ладошки по столу. — Наконец-то. Я хочу сказать, что мы ведь в конечном счете ведем речь о кино, так? А ты знаешь, как трудно быть массовым? Чертовски трудно. Любой недоумок-неумеха может слепить фильм, который будет нравиться разве что десятку-другому самодовольных критиков. Ну и что? Я вот здесь снял девяносто шесть фильмов. И знаешь, сколько билетов я продал? Больше шести миллиардов по всему миру. По всему миру — понял? В Гонконге мои фильмы показывают без всяких субтитров. Они им не нужны. Хороший фильм сам за себя говорит. Кому нужен сценарий, а? — Раздувшись от самодовольства, он водрузил одну ногу на стол, — Ну, спрашивай, профессор.
И я спросил, начав с того, чему он научился у Касла.
— У Касла? Макса? — переспросил Валентайн, застигнутый врасплох. — Ну, это ж сто лет назад. Седая древность. Чему я научился у Макса? Да так — мелочишке. — Он вперился в меня настороженным взглядом, — Слушай. Это же не было запатентовано. Что за чушь! В этом бизнесе все крадут друг у дружки. В основном я обязан Максу только тем, что он дал мне толчок. Вот что важно. Я всегда буду ему благодарен. Вот и я точно так — скольким я помог начать карьеру. На меня работают талантливые ребята — ты не поверишь, какие талантливые. И они готовы работать за гроши в благодарность за то, что я даю им такую возможность.
— Я хотел узнать, — гнул свое я, — научились ли вы у Касла каким-нибудь приемам. Каким-нибудь особым, необычным вещам.
— Если хочешь знать, этому хитрозадому сукину сыну нельзя было верить. Все эти его трюки-дрюки — он мог тебе что угодно наплести, но у тебя все равно ничего бы не вышло. Хоть сто лет делай, что он там тебе наговорил, — никакого толку. Светораздвоение. Черта с два! Я на это миллион выкинул. Чушь свинячья.
— А как насчет фликера? Об этом вы с ним говорили? — Я постарался задать этот вопрос как можно небрежнее, словно спрашивая о чем-то общеизвестном.
Но ответом мне был только недоуменный взгляд и хрипловатое: «Что?»
— Или про ундерхольд? — поспешил я вставить это словечко, надеясь, что мне повезет, — О чем-нибудь таком Касл никогда не говорил?
Теперь он сверлил меня подозрительным взглядом.
— Откуда мне знать всю эту ерунду, сынок? — вместо ответа спросил он, и в голосе его послышалось нетерпение.
Я быстро сменил тему.
— А каким был Касл — как человек, как друг?
Валентайн смерил меня недоверчивым взглядом.
— Шпионом. Вот кем он был, если хочешь знать. Я этого не говорил.
— Шпионом?
— Ну да. Шпионил на фрицев.
— Почему вы так думаете?
— А все эти сомнительные типы, с которыми он работал? Всегда по-немецки: Jawohl, jawohl, auch du lieber, gesundheit. Пятая колонна. Я этого не говорил.
— Вы уверены?
Он авторитетно хмыкнул.
— Он мне сам говорил.
— Касл вам говорил? Что?
Он перешел на заговорщицкий шепот.
— Секретные послания. В его фильмах. Что-то вроде кода. Он мне сказал: «Вал (мы были очень, очень близки), с помощью кино можно завоевать мир. Просто надо знать, как в них внедрять послания». Что, разве это не нацистский разговор?
Я начал спрашивать еще о его разговорах с Каслом, но Валентайн вдруг оборвал меня, его лицо омрачилось, на нем появилось выражение недоверия.
— Эй, что это еще за херня? Мы говорим о Касле или обо мне?
— О Касле, — ответил я и, даже не успев как следует подумать, тем самым признал, что мы не понимаем друг друга. Три минуты спустя я уносил ноги из кабинета Валентайна, а мне вдогонку несся поток брани.
— Ты думаешь, у меня есть время на всякое такое говно? Касл давно на том свете. О чем тут говорить? Хера-с-два он меня чему научил, если хочешь знать. В этом бизнесе никто никому не оказывает услуги. У меня сейчас в производстве восемь картин. Я занятой человек. Иди-ка ты, сынок, со своими бумагами куда в другое место.
Следующее мое интервью не так мне досадило, но толку от него тоже было мало. Мне удалось найти некоего Лероя Пьюзи, который был администратором на «Юниверсал» в те годы, когда там работал Касл. Он упоминался в титрах одного из фильмов о графе Лазаре. Теперь ему было далеко за семьдесят — он доживал свой век с одним легким в пасаденском доме престарелых. Он оказался приятным, услужливым человеком, хотя между предложениями делал большие паузы, чтобы отдышаться. Моя компания ему явно пришлась по душе. К несчастью, его воспоминания о Касле были туманными и ненадежными.
— Высокомерный, — вспоминал он, — очень высокомерный. Они все такими были — эти немецкие режиссеры. Фон Штернберг, фон Штрогейм. Макс был не из их круга, но такой же высокомерный. Всегда мало денег. Всегда жаловался, жаловался. Постойте-ка, мы делали какую-то картину об аэропланах. Как она называлась, дай бог памяти. «Пикирующий бомбардировщик», «Воздушный таран»… что-то в этом роде.
— Я не слышал, чтобы Касл снимал фильм об авиации, — вставил я. Я знал, что ничего такого Касл не делал.
— «Испытательный полет»… Так, кажется. Что-то в этом роде. С Робертом Армстронгом. На этот фильм дали довольно неплохие деньги. Но Макс — вы только послушайте! — он хотел, чтобы мы ему купили три настоящих аэроплана. Чтобы их разбить. Никаких вам комбинированных съемок. Реализм. В конце концов мы взяли в аренду один самолет, но чтобы не разбивать. Так он его все равно разбил.
Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 207
