Конечно, я тут же подпрыгнул на стуле и ринулся на поиски бумажонки, на которой записал номера из памяти мобильника The First. Так: «Вильяс, 93 430 13 21».
Я вернулся к компьютеру. На экране, под этим номером, значилось: «Call this number amp; tell the Worm you are Molucas_worm».[44]
Слишком быстро. Слиш-ком быс-тро. Спокойствие и еще раз спокойствие. Сперва надо подумать. Я уже звонил по этому номеру: звонил, мне отвечали и тут же вешали трубку, я очень хорошо помню, я звонил два или три раза. Может быть, это потому, что я не назвал никакого пароля? Теперь он у меня есть. Но подойдет ли он?
Наконец я решил, что стоит подождать первого мнения о подлинности «Цитадели». Это заставило меня призадуматься над тем, что меньше чем через час мне придется быть готовым к общению с другим трио, весьма отличным от моих ангелов-хранителей: с мучимым похмельем ирландским метафизиком, немецким специалистом по взламываю компьютеров и китайским филологом, знатоком в области средневековой английской литературы.
Да, чтобы жить спокойно, надо сначала хорошенько покувыркаться.
Оберон в роще
Уснуть я так и не смог. В голове постоянно крутились разные мысли.
Когда я решил встать, оставалось еще порядочно времени до встречи в чате, а поскольку ожидание всегда было для меня невыносимо, я решил ускорить ход событий и позвонить Джону. Джон был мрачнее тучи. Примерный перевод:
– Можно узнать, что там у тебя, черт побери, происходит? Я говорил с Понтером минут пять назад. Он говорит, что ничего не может сделать из дома. Его наказали.
– Что-что?
– Наказали. Его отец запретил ему целую неделю забираться в Интернет. А что такого? Вас в Испании разве не наказывают, когда вы плохо себя ведете? То-то вы все считаете себя взрослыми.
– Сколько лет Понтеру?
– Гюнтеру? Тринадцать, дело в том, что…
Этого еще не хватало. В этом мире найдется, должно быть, тысяч сто совершеннолетних хакеров, а я, как назло, связался с каким-то подростком, да еще наказанным и без модема. К счастью, Джон считал, что еще не все потеряно: парнишка мог пойти в помещение, где репетируют «Stinkend Soft», чтобы подключиться к чату, и тогда он посмотрит, что тут можно сделать. Вполне вероятно, что к концу вечера он сообщит нам что-нибудь новенькое.
– Ты начал читать «Цитадель»?
– Брось занудствовать. Да, я ее сегодня все утро читал.
– Ладно. Слушай, тебе не трудно подключиться и перейти в чат? Иначе звонок в Дублин влетит мне в копеечку.
Скрепя сердце, он все же согласился. Я дал ему пять минут, чтобы подключиться, и сам тоже пошел к компьютеру. На нашей страничке Metaclub.net появились кое-какие дизайнерские изменения, которые мне хотелось бы просмотреть в спокойной обстановке, но я прямиком отправился в секцию чатов и залез в общий рум. В боксе уже значилось интернетовское прозвище Джона (Джн).
Примерный перевод нашей беседы:
Джон › Доволен? Целый день меня сношал. Надеюсь, объяснишь, что за заморочки?
Пабло › Так говоришь, что прочел «Цитадель»?
Джон › Ну, и в чем дело?
Пабло › Не заметил ничего странного?
Джон › А что я должен был заметить странного?
Пабло › Черт тебя возьми, Джон. Как по-твоему, сколько лет этому тексту?
Джон › Средневековый английский. Ну, скажем, век четырнадцатый. Может, раньше. Вуонг все скажет точно.
Пабло › Не прикидывайся, это невозможно.
Джон › Почему?
Пабло › Ты прочел всю поэму от начала до конца?
Джон › ДА-А-А-А-А-А-А!
Пабло › И тебя не удивило, что в тексте четырнадцатого века появляются фрейдистские ссылки?
Джон › Не наседай на меня, Пабло. Почему обязательно Фрейд? Почему этого не может просто быть в оригинале? Таких подробностей полным-полно в литературе всех времен и народов.
Пабло › А как насчет Рассела? В тексте полностью содержится теория лингво-портрета, а это чистой воды двадцатый век.
Джон › В тот день, когда я не смогу вспомнить, в каком веке писал Рассел, я подам в отставку.
Пабло › Я говорю серьезно: там излагается вся теория, почти слово в слово, в дюжине стихов ближе к концу.
Джон › Если мне не изменяет память, теория лингво-портрета предполагает буквальный изоморфизм между языком и реальностью. Есть ли в поэме хоть один стих, в котором бы об этом говорилось буквально так?
Пабло › Ты прекрасно знаешь, что это можно выразить и другими словами… Помнишь то место, когда Генри пытается нарисовать схему цитадели? Есть пара строф, где он выдвигает те же предположения, что и Рассел: изучать язык, чтобы понять структуру реальности, та же смесь озарения и слепоты. И Витгенштейн говорит в своем «Трактате», что язык можно воспринимать как «картину реальности»: в точности то же самое выражение употребляется в поэме. Ссылка совершенно недвусмысленная, надо только внимательно прочитать.
– Woung from Honk Kong is joining the chat at 17:01[45](GTM+1).
Этой строчкой система давала нам понять, что в чате теперь и китаец.
Вуонг › Привет, Джон и компания.
Джон › Вуонг, хочу представить тебе моего приятеля из Барселоны, Пабло.
Вуонг › Очень рад, Пабло. Я много о тебе слышал.
Пабло › Привет, Вуонг, спасибо, что подключился.
– 121 from Berlin is j oining the chat at 17:02[46](GTM+1).
Новый собеседник. Его интернетовское прозвище ничего мне не говорило.
Джон › Что скажешь нам о тексте, Вуонг? Пабло бредит какими-то анахронизмами о соответствии между формой и содержанием.
121 › Привет, Джон, это ты?
Вуонг › Видишь ли, я не успел прочесть поэму целиком, только несколько строф наугад. Любопытно.
– Puck from Norway is joining the chat at 17:04[47](GTM+1)
Начиная с этого момента все несколько усложнилось. Поддерживать чат с тремя собеседниками и одним присоседившимся призраком – непросто.
Джон › Да, 121, это я. А ты – Гюнтер?
121 › Да. Гюнтер. Всем привет, по-английски я не слишком-то.
Джон › Позвольте представить вам Гюнтера. Он лучший хакер по эту сторону Миссисипи.
