– Я видел в коридоре большой автомат с леденцами. Спорим, что там есть твой любимый яд для зубов, – проговорил Трэвис. – Пригни голову, а то мы с тобой теперь длинные, как труба.
Он нагнулся, проходя через дверь, Джейсон радостно вскрикнул, и они вышли из палаты. Из коридора доносился веселый смех мальчика.
Кэт закрыла глаза.
– Это несправедливо, Кэти, – тихо проговорила Шэрон. – Это ужасно несправедливо, что ты потеряла своего ребенка, спасая моего сына.
Кэт посмотрела в голубые глаза подруги, такие же встревоженные, как и у мальчика, и попыталась улыбнуться, чтобы успокоить Шэрон.
– Джейсон жив, а большей справедливости нечего и ожидать.
– Но ты…
– Я снова не раздумывая сделала бы это, – перебила ее Кэт. – Я люблю Джейсона.
Слезы потекли по щекам Шэрон, и Кэт позавидовала тому, что она может плакать.
– Спасибо, – дрожащим голосом сказала Шэрон. – Ты спасла ему жизнь.
– Благодари того, кто внес Джейсона по лестнице. Это он спас мальчика, а у меня не хватило сил.
– Но если бы ты не продержалась, пока Трэвис добрался до вас… – Шэрон всхлипнула и сжала руку Кэт. – Теперь больше не беспокойся за Джейсона. Мы на некоторое время перебираемся к моей сестре в Джорджию. Я не могу спать, слыша рев волн, днем и ночью ожидая… – Она замолчала. – Джейсон еще такой маленький. – Шэрон нагнулась и поцеловала Кэт в бледную щеку. – Мне не велели тут задерживаться, чтобы не утомлять тебя. Но еще раз спасибо тебе, Кэти. Спасибо тебе за Джейсона.
Как только Шэрон ушла, Кэт опустила голову на подушку и уставилась в потолок. Услышав шаги, она поняла, что вернулся Трэвис, но не обратила на него никакого внимания, даже когда он взял ее руку. Кэт отреагировала лишь на появление доктора Стоун.
– Я хочу домой, – сказала Кэт.
– Тебе лучше еще несколько дней полежать здесь и отдохнуть, – возразила та.
– Дома я отдохну лучше, чем здесь. Скажите, чтобы в кассе закрыли мой счет.
Доктор Стоун перевела удивленный взгляд с пациентки на Трэвиса.
Несмотря на депрессию, Кэт ясно оценивала ситуацию и сразу же поняла, что Трэвис оплатил эту палату. Что-то похожее на злость блеснуло в ее глазах, когда она посмотрела на него.
– Богатый человек. – Ее голос звучал невыразительно. – Да я лучше пойду на панель, чем возьму у тебя хотя бы цент. – Кэт перевела взгляд на доктора. – Я ухожу, согласны вы на это или нет.
В голосе Кэт не было ничего, кроме твердой решимости. Она проведет здесь ровно столько, сколько сочтет нужным, и не задержится в палате ни на минуту. Как только Кэт окажется дома, ей не придется терпеть Трэвиса возле своей кровати, видеть его голубовато-зеленые глаза, следящие за каждым ее движением, считающие каждое дыхание и каждый удар сердца. Ему не разбить лед, ставший теперь ее единственным убежищем.
И доктор Стоун смирилась с неизбежным.
– Если хочешь уйти, не стану тебя задерживать.
– Но вы говорили, что ей необходимо провести здесь еще несколько дней, – возразил Трэвис.
– Да, это было бы лучше для Кэти, но я не собираюсь привязывать ее к кровати.
Трэвис догадался, почему Кэт решила покинуть больницу: она не желала находиться рядом с ним.
– Извините нас, мистер Дэнверс, – сказала доктор Стоун, – я хотела бы осмотреть свою пациентку.
Он молча встал и вышел из палаты. Отыскав таксофон, Трэвис набрал длинный ряд цифр и принялся разглядывать надписи, нацарапанные на обшарпанной стальной панели телефона.
Харрингтон поднял трубку после второго гудка.
– Ну? – спросил он.
– А что бы ты сейчас сделал, если бы это был не я? – поинтересовался Трэвис.
– Повесил бы трубку.
Трэвис едва не улыбнулся, хотя его одолевали злость, боль и отчаяние.
– Физически Кэт лучше, чем можно было надеяться.
– Хорошо. А как все прочее?
– Сегодня утром она видела Джейсона и даже улыбнулась ему.
Харрингтон с облегчением вздохнул.
– Значит, она выходит из этого состояния.
– Я бы не сказал. Кэт выписывается из больницы, чтобы избавиться от меня.
– Проклятие!
– Ну ничего, пусть все идет, как идет! Я буду действовать по твоему плану еще несколько дней, как и обещал, а потом сменю тактику. И ты мне в этом поможешь, потому что тоже обещал это сделать.
– Трэвис… а, черт. И чего же ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты привел ее на мою яхту.
–А потом?
– А потом мы с ней выйдем в море.
– И какой из этого будет толк?
– Она сейчас прячется от того, что случилось, от меня и от себя. Я не могу достучаться до нее. Но я знаю, что поможет нам это сделать – ее фотоаппараты. Они для Кэт дороже всего на свете.
И уж конечно, дороже Трэвиса Дэнверса.
– Ты же говорил, что она продала фотоаппараты.
– Я их разыскал. Сейчас они на борту “Повелительницы ветров”, в спроектированной мной фотолаборатории. Там же новейшая компьютерная система, которая позволит Кэт делать со снимками все, что она пожелает. А благодаря твоим связям с фирмой “Никон” она сможет опробовать как современные цифровые фотоаппараты и программное обеспечение, так и привычное старое оборудование.
– Старое? Клянусь Богом, Фред убил бы тебя, услышав эти слова. Его автоматические объективы с переменным фокусным расстоянием произвели такую же революцию в фотографии, как твои корпуса в яхто-строении. Они тоже самые передовые и непревзойденные.
– Прекрасно. У меня как раз полный комплект его новейших объективов, от самых маленьких до самых больших. В моей коллекции есть даже такие штучки, которые позволяют сосчитать булыжники на луне.
– Кэти упадет в обморок, обнаружив, что ты купил ей все это.
– Обморок был бы очень кстати. Это убедило бы нас обоих, что мы еще живы.
Харрингтон сочувственно крякнул.
– Незачем углублять ту яму, в которой ты сидишь. Я скажу Кэти, что специалисты “Никона”, пораженные ее фотографиями, просили опробовать их новые объективы. Клянусь Богом, судя по тому, как проходит выставка в Лос-Анджелесе, у нее скоро отбоя не будет от фирм, желающих предоставить фотооборудование.
– Выставка проходит хорошо?
– Хозяева галереи не успевают выставлять ее произведения. Они ходят вокруг и, потирая руки, только и говорят о Кэтрин Кохран, Стиглице двадцать первого века.
– Ты уже сообщил ей эту новость? – спросил Трэвис.
