У Фергюсона, по крайней мере, хватило такта изобразить на лице сожаление, когда он осознал, что вел себя опрометчиво. Но Каро пылала гневом.
— Я пыталась предостеречь вас, леди Мадлен, но если вы готовы выйти замуж за человека, который убил свою последнюю любовницу и зашел столь далеко, что попытался замаскировать убийство, прибегнув к не слишком-то красивому приему, то вы столь же безнадежно испорчены, как и он. Хотя, конечно, будь я старой девой вроде вас, заполучив наконец герцога, я бы тоже попыталась спасти его любыми средствами.
Мадлен теперь и сама разъярилась. Она сочувствовала Каро, но ее неодолимо тянуло влепить этой даме пощечину, прежде чем ее рот извергнет новый поток оскорблений. Фергюсона, по-видимому, одолевало аналогичное желание — он резко шагнул вперед, но Вестбрук его опередил. Положив Каро руку на плечо, он сказал:
— Несмотря на множество иных грехов, Фергюсон не убийца. Я разговаривал с мадам Герье у нее в гримерке пару недель назад и готов поклясться, что это она сейчас стоит перед нами. Боюсь, вы недооценили леди Мадлен.
Теперь настала очередь изумляться Каро. Мадлен подумала было, что такая реакция вызвана тем, что Каро наконец осознала ее роль в этой истории, но поняла, что ошиблась, когда та, резко сбросив руку Вестбрука, выпалила:
— А что вы делали в ее гримерке, позвольте осведомиться?!
Вестбрук некоторое время молчал, поправляя манжеты, его движения были неторопливыми и расслабленными. Однако когда он заговорил, в его голосе ощущалось напряжение.
— Если помните, тем вечером вы сказали, что я волен искать наслаждений где пожелаю, так как у вас пропало настроение быть мне верной. Я просто последовал вашему совету после того, как вы оставили меня в театре.
Каро сделалась пунцовой от гнева.
— Только не говорите, что спали с ней!
— А если и так? Вы бы имели полное право укорять меня, если бы приняли мое предложение. Покуда же вы этого не сделали…
Мадлен едва не расхохоталась, когда Фергюсон картинно закатил глаза, выражая свое отношение к ссоре влюбленной парочки. Ситуация была скверной, но то, что чувство юмора не покинуло Мадлен, вселяло в нее некоторую надежду. Заметив ее улыбку, Каро прошипела:
— Если вы с ним спали, клянусь, я уничтожу вас еще до полуночи!
— Пардон, я запуталась, — произнесла Мадлен так, словно она по-прежнему была Маргаритой. — Мы собрались здесь, потому что вы ненавидите Фергюсона или потому что претендуете на внимание Вестбрука? Похоже, не только Фергюсон готов бороться за любовь и честь.
Эти слова привели Каро в замешательство, и она уставилась на Мадлен, словно не могла поверить, что кто-то посмел разговаривать с ней таким образом. И неважно, была Мадлен добропорядочной леди или куртизанкой и актрисой, то, что она позволила себе подобную реплику, находилось выше понимания Каро.
Фергюсон дотронулся до плеча Мадлен, как бы бессознательно копируя жест, которым Вестбрук только что пытался усмирить Каро. Однако Мадлен не отстранилась от него, напротив, она прильнула к его руке, находя в этом жесте утешение и поддержку. Каро, не упустившая ни единого их движения, сжала губы.
— Вы имеете полное право ненавидеть меня, Каро, — сказал Фергюсон. — Тогда, десять лет назад, я был одержим идеей досадить отцу, однако мне не следовало использовать для этого ваше стремление к отношениям более высоким, чем те, которые мог вам дать тот мужлан, за которым вы были замужем. Вы не давали мне повода думать, что ваш муж может повести себя так жестоко, как он повел себя, когда нас застукали. Я даже представить не мог, что мое бегство так повлияет на вашу судьбу. Я и сам поплатился за это. Считая, что никогда не смогу вернуться, я потерял надежду обзавестись связями в обществе или найти достойную жену…
Он замолчал, и Мадлен прижалась щекой к его руке.
— Но у меня появился второй шанс, — продолжал он сдержанно, — и теперь я отказываюсь бежать. Мадлен — единственная женщина, которую я любил и буду любить, и я не стану обрекать ее на изгнание из-за совершенных в прошлом ошибок.
Его рука соскользнула с плеча Мадлен, и она вздрогнула. Но следующий его жест потряс ее до глубины души. Он опустился на одно колено подле нее и коснулся ее левой руки, как рыцарь, приносящий обет верности.
— Каро, я хотел бы получить ваше прощение, но больше всего мне необходимо ваше обещание, что вы не станете вредить Мадлен из-за моих прегрешений. Если же это невозможно, — он сжал пальцы Мадлен, — то, Мад, прошу тебя, отпусти меня, чтобы не погибнуть вместе со мной.
Его порыв был таким неожиданным, а эмоции, заставлявшие голос дрожать, такими искренними и трогательными, что глаза Мадлен наполнились слезами.
— Я не могу отпустить тебя, Фергюсон, — прошептала она, и казалось, кроме них в этот момент никого не существовало на свете. — Я скорее оставлю все, что мне дорого, но не допущу, чтобы ты покинул Лондон без меня.
Он наклонился и поцеловал ей руку.
— А мне будет лучше коротать ночи в проклятом одиночестве, чем допустить, чтобы ты была оторвана от семьи и друзей.
Их взгляды встретились, и она убедилась, что каждое сказанное им слово было святой правдой.
— Ты не бросишь меня! Я тебе не позволю, — сказала она.
Фергюсон улыбнулся, он был счастлив, несмотря на их столь ужасное положение.
— И кто из нас диктатор, любовь моя?
Она хотела поцеловать его, лишь бы только он не говорил, что откажется от нее, но они все же были не одни. Каро таращилась на них в немом изумлении.
— Скажите, леди Гревилл, дадите вы нам время покинуть страну или растрезвоните обо всем, едва выйдя из этой комнаты?
Каро побледнела, ее гнев, похоже, улетучился без остатка, но во взгляде по-прежнему читалась непреклонность. Она выглядела так, словно стала свидетелем собственной смерти, а это зрелище не могло сделать ее счастливее. Наконец она произнесла:
— Похоже, вы правы, Фергюсон. Люди меняются. Никогда не думала, что вы станете кого-то умолять или будете готовы пожертвовать собой ради другого.
Фергюсон кивнул.
— Сбежать от прошлого возможно, Каро. Особенно если вы найдете того, кто будет любить вас, несмотря ни на что.
Ее лицо приняло отсутствующее выражение.
— Может, и так. По крайней мере, для вас это возможно. Но поскольку ваши намерения изменились… — она на миг умолкла, теребя перстень на пальце, — и вы больше не тот подонок, которого я знала, то вам больше не нужно меня бояться. Желаю вам настоящего счастья.
Мадлен готова была танцевать от радости, а Каро сохраняла серьезность. Когда она взглянула на Мадлен, ее лицо лишь немного смягчилось.
— Всем бы нам вашу смелость, леди Мадлен. Вообразите, на что мы были бы способны, если бы могли стремиться к горизонтам, не ограниченным ролью жены или вдовы.
