— Берегите себя, доктор Энсон, — сказала она. — Мой муж живет в вашем теле.
— Мое тело будет храмом в его память, миссис Нарджот, — ответил Энсон.
* * *
— Итак, доктор Джозеф, — начал Хандури, когда они ехали обратно в аэропорт, — полагаю, что встреча с вдовой вашего благодетеля оказалась именно такой, как вы ожидали?
— Вообще-то я привык поменьше ожидать и надеяться, — сказал Энсон, — но эта встреча, безусловно, на многое раскрыла мне глаза. Я ее никогда не забуду.
Кулаки Энсона, когда их не могли видеть ни Хандури, ни Сен-Пьер, сжались так сильно, что ногти до боли врезались в ладони.
* * *
Была половина четвертого утра, когда Энсон вылез через окно своей квартиры на улицу. Джунгли, промытые легким дождем, пахли ароматно и таинственно. Пригибаясь к земле и обходя места, которые просматривались камерами, Энсон по большой дуге обошел густой кустарник, а потом свернул направо к подъездной дороге к больнице. Ночью там ходили охранники, но делали это редко.
Перелет из Амритсара домой с двумя пересадками занял почти целый день. Энсон призвал на помощь своего испытанного друга Франсиса Нгале, и тот сделал все, что от него требовалось. Потом Энсон принял душ, отдохнул, оделся в чистый темный спортивный костюм и наконец вылез в окно. Через двадцать минут он стоял на дороге, которую власти заасфальтировали в благодарность за работу его клиники. Для того чтобы сориентироваться, понадобилось несколько секунд, и доктор понял, что Нгале ждет его совсем рядом, чуть южнее по дороге.
Энсон был человеком выдающегося ума и очень любил разгадывать разные головоломки. Но та, которая занимала его сейчас, шла вразрез с логикой его рассуждений. Он знал, что ночное путешествие в деревню Аконолимба, которое он собирался предпринять, будет важным шагом к ее разгадке. Многие, как он полагал, включая Элизабет, считали его слишком осторожным и подозрительным. Теперь же казалось вполне возможным, что он вовсе не являлся параноиком.
Тучи делали неосвещенную дорогу почти невидимой, но вдалеке мокрый асфальт отражал слабый свет.
— Франсис! — тихо позвал доктор, пройдя поворот.
— Я здесь, доктор! — раздался голос охранника. — Идите вперед!
Черный, как ночь, Франсис стоял неподалеку на обочине, держа крепкими руками четырнадцатискоростной велосипед, некогда принадлежавший Энсону, но сейчас перешедший в общее пользование для сотрудников клиники и лаборатории, кто иногда хотел немного покататься. Для Энсона это был первый случай за последние два года, хотя результаты операции не давали поводов для беспокойства.
— Вы помните, как пользоваться этой штукой? — спросил Нгале.
— Думаю, что не сложнее, чем ездить на велосипеде, — ответил доктор.
— Очень смешно. Я смазал цепи, оси, проверил тормоза и переключатель скоростей. Если свалитесь, виноваты будете только сами.
Энсон похлопал охранника по плечу и сел в седло. Нгале сделал несколько шагов рядом с набиравшим скорость велосипедом, потом остановился на обочине.
— Я передам от тебя привет мэру, — крикнул Энсон через плечо.
— Я уже его сам передал. Платини ждет вас!
Как всегда, звуки и запахи джунглей гипнотизировали, и дважды Энсон заставлял себя не отвлекаться от дороги. Пятимильная поездка в деревню Аконолимба, расположенную на берегу реки Ньюонг, заняла чуть больше получаса. Дорога, проходившая через деревню, оказалась слишком грязной, поэтому последние четверть мили Энсон шел пешком. Многие дома были построены из шлакобетонных блоков и гофрированного алюминия, но попадались и тростниковые хижины, крытые пальмовыми листьями. В деревне имелись водопровод, электричество и телефон, но пользоваться всем этим могли немногие ее обитатели, а некоторые из тех, кто мог, просто не хотели этого делать.
Платини Катджаоха, мэр поселка, владел магазином и жил в самом богатом доме — оштукатуренном, двухэтажном, с навесом для автомобиля, несколькими комнатами и цистерной для воды. Одну из стен украшала тарелка спутниковой антенны. На тихий стук Энсона вышел сам хозяин. Он был босиком, в красных бермудах и застегнутой на все пуговицы цветастой рубашке, обтягивающей мощный торс. Улыбка открывала безупречно белые зубы, которые, казалось, фосфорецировали на фоне абсолютно черного лица.
— Господин мэр, — прошептал Энсон по-французски, — я очень благодарен вам за помощь.
— Вы, доктор, всегда дорогой гость в моем доме, — пробасил Катджаоха, сопровождая свои слова рукопожатием и почти медвежьим объятием. — Дверь наверх закрыта, так что вы никого не разбудите. Моя жена спит, как корова, а дети так набегались за день, что... Могу я предложить вам немного вина, чая или чего-нибудь еще?
— Нет, только телефон.
— Я слышал, что вас успешно прооперировали. Мы все очень рады.
— Спасибо, мой друг. Теперь у меня новое легкое.
— Откуда-то из Индии, мне говорили.
— Вообще-то, как раз, чтобы это уточнить, я и пришел к вам. Франсис предупреждал вас, что я хочу позвонить за границу?
— За все то, что вы сделали для людей моей деревни, доктор, вы можете звонить хоть на Луну, если пожелаете!
— Спасибо. Напишите, пожалуйста, свой номер. Мой друг перезвонит сюда.
— Одну минуту!
— Может быть, мне придется немного подождать.
— Конечно!
— Вы чудесный человек, Платини Катджаоха!
— Тогда вы, доктор, эталон чудесного человека! Я буду наверху. Если понадоблюсь, позовите.
Энсон снова поблагодарил его, уселся в потертое кресло у телефона и вытащил из кармана сложенный лист бумаги. Между Камеруном и Нью-Дели было пять часов разницы во времени, поэтому доктор немного сомневался, где может находиться Бипин Гупта — дома или уже в офисе. Но, хорошо зная шеф-редактора авторитетной «Индиан экспресс», Энсон сначала набрал служебный номер и не удивился, когда Гупта снял трубку после первого звонка.
—Привет из Камеруна, дружище, — сказал Энсон на почти беглом хинди.
—Джозеф? Какая приятная неожиданность! Ты должен звонить чаще, а то твой южноафриканский акцент становится слишком заметным!
Вместе с Гуптой Энсон два года жил в одной комнате в общежитии Кейптаунского колледжа. Хотя Бипин очень хорошо говорил по-английски, Джозеф настоял, чтобы между собой они говорили только на хинди. У него, несомненно, имелись способности к языкам, и скоро родной язык Гупты был добавлен к английскому, африкаанс, голландскому, французскому, испанскому и немецкому.
Во время поездки в Амритсар Энсон с удивлением понял, что никогда не упоминал о своем знании хинди в разговорах с Элизабет. Сначала Джозеф был немного смущен, когда сидел рядом с Санджаем Хандури и слушал, как тот переводит с языка, который и так прекрасно понимал, но думал, что этот маленький обман не зайдет слишком далеко. Однако все резко изменилось после того как Нарендра Нарджот, или кто она там была на самом деле, спросила: «Ну как, вам понравилось наше представление?», на что Хандури быстро и резко ответил: «Пожалуйста, без комментариев».
