время – отдыхай. А там решим, что дальше делать.
Решать пришлось куда быстрее, чем они думали, потому что ночью на их стоянку напали. Это очень большая ошибка – недооценивать противника. И проблем с этого можно огрести немало. Конкретно сейчас поляки намного быстрее пришли в себя и восстановили управление, чем думали и Семен с лейтенантом, и многомудрый Матвей. Да и специалисты по работе в лесу у них оказались неплохие. Во всяком случае, выследить беглецов они смогли быстро и атаку организовали на диво оперативно.
Караульные не дремали, но было их мало. К тому же все они были весьма потрепаны – ни раны, ни усталость за день не проходят. Увы и ах, здесь и сейчас было слишком мало человеческого материала, да и тот не лучшего качества. Неудивительно, что остановить врага они не могли в принципе. Тревогу подняли – и на том спасибо.
Когда Семен выбрался наружу, вокруг уже кипел бой. И прямо на него выскочил здоровенный поляк с занесенной для удара саблей. Доблестно, однако глупо – длинная шпага вскрыла этому недоумку брюхо еще до того, как он понял, на кого нарвался. Как говорил один старый писатель, хороший замах полезен в любом деле, кроме фехтования. Черт побери, он был прав!
– Я смотрю, ты время зря не теряешь, – лейтенант появился, словно чертик из табакерки, весь собранный и готовый к бою. Бросил взгляд на неэстетично скорчившегося и заливающего все вокруг кровью поляка, брезгливо поморщился, но комментировать не стал. – Я прикрою, обуйся.
Семен кивнул и занялся сапогами. Как ни крути, а он, в отличие от местных, не был приспособлен к многочасовой ходьбе босиком. Тем более по лесу, да еще в такой собачий холод. Потеря минуты выглядела оправданной.
За это время к ним успели выскочить аж двое – высокий и худой, как жердь, наемник в кирасе, вооруженный алебардой, и крепкий малый непонятного происхождения. Одежда вроде добротная, но собранная словно бы по кусочкам. Немного польского, чуть-чуть немецкого, самую малость русского. В руке – сабля, но не польская, а, скорее, татарская. В общем, интернационал. И появление этих двоих позволило Семену понять, чем же он отличается от лейтенанта.
Смешно, они уже изрядно таскаются вместе, но Семен не имел пока толком возможности присмотреться, как лейтенант владеет шпагой. Дома они не спарринговались, а здесь лейтенант больше стрелял. Если же случалась рубка, то или было не до наблюдений, или же они находились на разных участках. Зато сейчас удалось присмотреться и понять: фехтует лейтенант хуже Семена. Вот только Семену против него не выстоять.
А причина, на самом деле, была простой. Семена учили драться. Лейтенанта – убивать. И даже сейчас, имея за спиной маленькое личное кладбище, Семен рассматривал смерть врага как финал процесса. Для лейтенанта же это и был процесс, все остальное же – так, бесполезное приложение.
Под ногами противно хрустел лед. Все правильно, утренние лужи – это слезы тех, кому неохота идти на работу. А сейчас луж нет, ибо – холодно. А те, кто здесь и сейчас работает, не плачет – у них на это времени нет. Главное, чтоб этот хруст не привлек внимания.
К дому, вокруг которого сейчас происходило основное действо, они шли не спеша, осторожно оглядываясь. Впрочем, бой уже практически затих, народ мельтешил заметно меньше, чем в начале. Все же противник имел подавляющее превосходство и в численности, и в подготовке, да и в вооружении тоже. А то, с какой оперативностью поляки вышли на их лагерь, говорило о том, что или у них классные следопыты, или… Или им помогли. Второе предположение выглядело куда вероятнее. Особенно с учетом того, насколько зло смотрел на гостей бортник.
На стороне напарников играли темнота, разношерстность врагов и их любовь к… скажем так, взятию трофеев. На сторонних людей, одетых практически неотличимо от них, с лицами, в темноте неразличимыми, наемники если и обращали внимание, то исключительно из необходимости показать: все, полянка застолблена, вашего тут ничего нет, валите отсюда. Что Семена, что лейтенанта такой расклад вполне устраивал, особенно учитывая, что помогать тут было уже некому. Целью их была последняя точка, в которой еще продолжалась вялотекущая перестрелка – собственно дом.
В принципе, добрались они без приключений. Ну, не считать же за таковое случайных наемников, выскочивших из темноты и столкнувшихся с путешественниками нос к носу. Для обеих сторон встреча оказалась случайной, но Семен отреагировал быстрее, рубанув одного шпагой в шею, аккурат туда, где сталь заканчивалась, а начиналось что-то несерьезное вроде матерчатого шарфа.
Лейтенант уработал своего, даже не применяя оружия. Просто ткнул его рукой в гордо и перешагнул через тело, судорожно пытающееся протолкнуть хоть немного воздуха через разбитую гортань. Будь это на показательных выступлениях каких-нибудь мастеров боевых искусств, Семен, наверное, поаплодировал бы ему. Но – не до того, оставалось только идти дальше и внимательно смотреть по сторонам, чтобы не нарваться на кого покруче.
Вот так. Помнится, говорил один знакомый отца, еврей, некогда смывшийся в Штаты, да там благополучно и сгинувший: «Пусть не мастер спорта мушкетер, но зато привык он убивать». Прав был, зараза! Тут вам не спорт. Именно это Семен и наблюдал. А пока все эти размышления крутились в голове, ноги несли его вперед. А тело само, без участия разума, выбирало оптимальное направление, когда нужно, успевая пригнуться и нырнуть в тень. Как ни крути, опыт все равно набирался, и Семен мало-помалу туже становился профессионалом.
Бой у дома продолжался, неспешно и упорно. Упорно – потому, что ни одна сторона не собиралась уступать. Неспешно – так ведь в штыковую на пули идти никто не жаждал, а ружья сами по себе оружие неторопливое. В это время, конечно. Пока перезарядишь… Аж три десятка отдельных операций, время исполнения порядка двух минут. Но у Матвея было много ружей в запасе, женщин наверняка посадил на перезарядку, так что вялая перестрелка ненадолго могла смениться шквалом свинца. Осаждающие дом это хорошо понимали, умирать не хотели, поэтому тоже ограничивались стрельбой. Вялой и не слишком прицельной – калибр местного оружия позволял без проблем ссадить с лошади всадника в любом доспехе, но проникающее действие у него было невелико. Это вам не винтовка Мосина, которая способна при нужде и бревно насквозь прострелить. Местные пули только выбивали из стен внушительного размера щепки, так что обороняющиеся могли чувствовать себя в относительной безопасности.
Несмотря на довольно скудное освещение – факелы паршивая замена солнцу, лейтенант продемонстрировал отменную глазастость и рассмотрел бортника и
