именоваться «доктор Герлах-Зорге».
В период с 1920 по 1924 год Ика Зорге до предела активизировал свою деятельность в Коммунистической партии Германии. В 1923-м он стал связным ее лидера Эрнста Тельмана, а год спустя обеспечивал размещение и безопасность высокопоставленных гостей из СССР, прибывших на IX съезд КПГ, поселив их в своем доме и прогуливаясь по периметру с овчаркой, а потом оживленно участвуя в формальных и домашних диспутах. Зорге не мог не привлечь внимания эмиссаров Кремля. По мнению лидеров Коминтерна, столько энергии, знаний, опыта не просто пропадали в Германии впустую, но внучатый племянник классика марксизма еще и находился на грани ареста, и – Рихард получил предложение перебраться в Москву.
С января 1925 года Ика начал работать в Коминтерне, перемещаясь там из отдела в отдел и страшно раздражая начальство своим желанием переделать все к лучшему (во всяком случае, в его понимании). Почти два года спустя, в октябре 1926 года, Зорге остался один: Кристина покинула советскую столицу – по официальным объяснениям, ввиду того что не смогла «прижиться» в Москве и свыкнуться с советским бытом. Сохранив фамилию мужа – Зорге, Кристина отправилась сначала в Великобританию, оттуда вернулась домой в Германию, а во время Второй мировой войны переехала в США. Фактически это был развод, но развод необычный. Объявленные всем причины отъезда Кристины Зорге из Москвы на самом деле являлись прикрытием, легендой. Жена Рихарда была завербована советской военной разведкой. Первую же цель поездки – Англию определил Разведупр. Более того, когда в 1929 году Зорге оказался в Берлине и встретился с переехавшей туда Кристиной, именно она познакомила его с главой нелегальной резидентуры Разведупра в Германии Константином Басовым и рекомендовала своего бывшего мужа в качестве будущего перспективного сотрудника. Так, благодаря первой жене Рихард Зорге стал советским военным разведчиком.
Это не было абсолютно новым делом для Зорге. За спиной был опыт работы в подполье, и не только. С 1927 года он служил в Отделе международных связей (ОМС) Исполнительного комитета Коминтерна (ИККИ) – то есть в разведке этой всемирной коммунистической организации, чья штаб-квартира располагалась прямо напротив Московского Кремля. Но и в этой грандиозной шпионской сети его карьера не задалась, как прежде в других подразделениях Коминтерна, – он по-прежнему пытался сделать все так, как представлялось правильным именно ему, чем выводил из себя уже освоивших правила бюрократической игры чиновников от коммунизма. Встреча с Кристиной в Берлине случилась как нельзя вовремя.
Распространено мнение, что Зорге был «вычищен», то есть удален, изгнан из Коминтерна по причине возникшего к нему политического недоверия из-за связи с попавшим в опалу Николаем Бухариным, одним из лидеров Советского государства. Сохранившиеся документы никак этого не подтверждают, а сама логика событий опровергает: вряд ли человека, которому было высказано политическое недоверие и появились сомнения в его надежности, отправили бы служить в святая святых тайных служб – в военную разведку.
В своем новом качестве – агента IV (разведывательного) Управления Штаба Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) в конце 1929 года Зорге уехал в Китай. Тогда же появился самый известный из его агентурных псевдонимов, которым он пользовался до мая 1941 года, то есть почти до самого ареста, – «Рамзай».
Зорге, направленному в Китай рядовым агентом, очень быстро пришлось возглавить резидентуру в Шанхае – важнейшей точке пересечения мировых интересов, противоречий, интриг – и, как следствие, оказаться в фокусе внимания многих разведок. Его предшественник с работой под настойчивым присмотром полиции национального правительства Китая не справился, не сумев наладить достаточно конспиративных связей с китайскими красными – представителями Мао и других лидеров китайской гражданской войны. Противостоять английской и французской разведкам (у каждой из этих стран в городе были свои сеттльменты с правом экстерриториальности) оказалось невероятно сложно. Организовать эффективную работу в таких экстремальных условиях теперь предстояло «Рамзаю». Помочь и научить было некому, тогда как желающих дать «ценные указания» и всячески усложнить жизнь оказалось множество. Зорге приходилось неоднократно нарушать правила конспирации – чаще всего по приказу Москвы, непрерывно фонтанировавшей идеями по поддержке китайских коммунистов, – и за это же выслушивать упреки. В Центре плохо представляли реальную обстановку в Китае, однако требования продолжать рисковать во имя великого дела социализма не прекращались. Вот тогда «Рамзай» и доказал свою уникальность и незаменимость. В его невероятно разветвленной агентурной сети состояли около девяноста человек, в основном китайцы и немцы (последних немало служило в Китае в качестве военных советников), из самых разных слоев общества и областей деятельности. Он имел информаторов среди военных и крестьян, инженеров и журналистов, и даже среди членов семьи лидера китайского правительства и партии Гоминьдан Чан Кайши.
Уровень компетентности Зорге в дальневосточных вопросах поражал: уже 30 марта 1932 года, почти за десять лет до Перл-Харбора, он отправил в Москву доклад о том, что главным вопросом будущей войны на Востоке станет выбор Токио направления главного удара: на север, против Советского Союза, или на юг, против Великобритании и США. Его резидентура решала массу текущих, но оттого не менее важных задач. Зорге, как мог, пытался спасти Москву в провальном для нее «деле Нуленсов» и найти рычаги воздействия лично на Чан Кайши. Он познакомился с атаманом Григорием Семеновым и верно оценил возможности военной «реинкарнации» русской эмиграции в Китае.
«Рамзай» снова и снова вынужденно нарушал конспирацию, помогая хорошо знакомой ему разведке Коминтерна (у них не было своей рации, и Москва возложила эту заботу на военную резидентуру). Он непрерывно колесил по Китаю, выезжал в Японию и общался, общался, общался… Все это очень помогло ему в дальнейшем – и как разведчику, и как востоковеду. С точки зрения прикрытия Зорге уже тогда, в Шанхае, создал себе реноме крупнейшего знатока Дальнего Востока среди германских журналистов. И… едва избежал ареста: английские разведчики, в конце концов, вычислили его как большевистского агента, но сначала затянули с арестом, а потом ошиблись, приняв за «Рамзая» другого журналиста по фамилии Зорге, и в итоге совсем потеряли цель.
Зорге повезло: на исходе 1932 года его отозвали из Китая. Срок его командировки истек, а резидентура отчаянно нуждалась в «переформатировании». В Москву «Рамзай» вернулся победителем, а в середине мая отправился в новую командировку – в Японию.
6 сентября 1933 года резидент «Рамзай» сошел с борта трансатлантического лайнера «Императрица России» в порту Иокогама и отправился в соседний Токио, чтобы создать одну из самых эффективных разведывательных сетей в мировой истории. К началу 1934 года ядро резидентуры в Токио было собрано. Поначалу их было всего пятеро: Рихард Зорге, японский политолог, специалист по Китаю Одзаки Хоцуми, с которым Зорге познакомился в Шанхае, французский журналист сербского происхождения Бранко Вукелич, японский художник, присланный советской разведкой из Америки, Мияги Ётоку и радист, которого вскоре пришлось заменить на знакомого Зорге по Шанхаю немецкого коммуниста Макса Клаузена. В будущем эта сеть разрастется до тридцати пяти человек. Возможно, их было больше, но когда в первые послевоенные годы американская разведка
