движение лежащих тел, я вышел из-за угла. Но отследить сразу всех мне не удалось. Двинувшееся тело, лежавшее до этого метрах в пяти правее меня, дёрнулось в последний раз и затихло.
— Я предупреждал… — сказал я назидательным тоном. — Кто дёрнется или даже потянется к оружию, получит пулю.
Молчание было мне ответом, хотя. как я понял, дошло до всех.
— Эй, вы там! — крикнул я затаившимся за мотоциклами девицам. — Встать! Руки за голову! И топаем сюда! Быстро!
Размалёванные девки потрусили в нашу сторону. Похоже, что они были пьяные или под кайфом.
— А теперь лечь на землю, мордой вниз.
Увидев замешательство в глазах у одной из них, я уже хотел было рявкнуть что-нибудь свирепое, но Лёшка меня опередил. Один выстрел и обе дуры упали, как подкошенные. Нет. Живые, конечно. Пока ещё… Он стрелял им под ноги. Теперь уже всем на полянке стало ясно, что тут с ними шутить никто не будет.
— Пит! — позвал я молодого пилота, который должен был охранять вход. — Выходи! Больше тут стрелять некому.
Питер-младший мне не ответил. Зато откликнулась наша боевая подруга.
— Он ранен. — послышался из дома голос Маринки.
— Как сильно? Жить будет?
— В ногу сильно… А в руку — слегка.
— Ты можешь поконкретнее?
— В руку чуть-чуть, по касательной. А в бедро сквозное. Пуля навылет прошла. Кость, кажется, не задета. Но кровит сильно… Я жгут наложила.
— Марина! А ты почему по-русски говоришь?
— Ой!
— Вот именно.
— А ты сам мне по-русски отвечал…
— Ладно! Проехали… Спроси у него про верёвки. Надо этих гавриков связать.
— Хорошо.
* * *
Лёшка уже вышел из дома и контролировал всю поляну, пока я вязал пленных. Связывал «ласточкой», вспоминая «доблестных ментов» из московского отделения милиции. Блин. Это было совсем недавно, и так давно. Сколько воды утекло с тех пор, и не сосчитать…
Из шестнадцати приехавших к нам в гости байкеров, выжило лишь две девки и трое мотоциклистов. Один из них был тяжело ранен в грудь, и уже отходил. На губах его пузырилась кровь и он тяжело дышал. Я добил его из пистолета в голову, чтоб не мучился. Всё равно толку от такого подранка ноль, а возиться и оказывать ему медицинскую помощь смысла я не видел.
То, с каким равнодушием я добил раненого, оказало на связанных пленников сильное воздействие. Девицы завыли, а один из крутых байкеров обмочился… Вот и нашлось слабое звено. Нам же ещё допрашивать их. Потому что до сих пор до конца не понятно, на фига им понадобился самолёт.
Я подхватил байкера с «подмоченной репутацией» и потащил его за дом. Разговаривать по душам лучше всего без лишних глаз. А вопросов у меня накопилось о-очень много…
Глава 22
Глава двадцать вторая.
— Так Вы говорите, что Ваша тёща в огороде? Но её там нет…
— Вы просто не нашли её. Копайте глубже!
(слова, не вошедшие в протокол.)
05 октября. 1974 год.
США. Штат Техас. Где-то в окрестностях Хьюстона…
Александр Тихий.
Применять к обмочившемуся байкеру методы и приёмы полевого допроса не пришлось. Он сразу «поплыл» и тараторил без умолку. Успевай только записывать показания. Но вести протокол и стенографировать слова пленного я, конечно же, не собирался.
Самолёт банде «Бандидос» понадобился по объективной причине. Поскольку надо же им на чём-то летать за кокаином в Мексику. Вот и поехали они искать себе подходящий самолётик. Но нашли, получается, только себе приключений на пятую точку. А это место для мотоциклиста особенно ценное, ибо именно этим местом сидит он в седле своего байка. Так что обмишурились байкеры по полной программе. И самолёт им не достался, и задницы свои подставили под раздачу.
Радовало только одно, что никакого плана у банды байкеров не было. И несколько групп просто отправились, как бы так сказать, на все четыре стороны в свободный поиск. Частных аэродромов тут было до фига. И даже эта группа, которая нарвалась на нас, тупо ехала мимо. Случайно увидели указатель на дороге, и решили заглянуть на огонёк. Только на наш «огонь» они не рассчитывали.
Вот такие новости я и узнал от бывшего байкера. Убивать связанного пленника — не самое благородное дело. Но оставлять в живых свидетелей — тоже не комильфо. Я его просто зарезал, заткнув ему перед этим рот его же банданой. Так что он своими предсмертными криками не побеспокоил остальных пленников. Было ли мне его жалко? Да ни хрена подобного. На войне, как на войне. Если я не убью врага, то враг убьёт меня. Такова жизнь.
— Ну и на фига ты это сделал? — спросил меня подошедший Лёшка.
— А что такого?
— Ничего… Только там Питер хочет полицию вызвать.
— Он, что? Совсем охренел?
— Ну… Он сказал, что имеет право обороняться, когда в их дом проникли враги…
— А мы? Про нас он что скажет? Мы же…
— А что, мы? Мы свалим по-тихому… Только вот теперь у нас есть на руках труп со следами пыток.
— Ой, да ладно… Я его не пытал даже… Он и так пел как соловей…
— Ты это в полиции расскажи, Санёк! Ну, сам погляди… Верёвки на руках, зарезан ножом… Да и девки те потом копам всё расскажут.
— Да, кто им поверит? Они же наркоманки.
— К тому времени уже отойдут. И там ещё один есть… Выживший. Он же тоже молчать не будет. Расскажет сказочку. Добрые байкеры ехали мимо, а эти злые дяди, как начали по ним стрелять…
— Да уж… Хреновая ситуёвина… А как там Питер? Жить будет?
