пару дней, как Шербера приходила на урок, держа в руках не каменный афатр, а меч, найденный ими в ущелье в тот день, когда она открыла Прэйиру свое сердце. Тэррик отдал ей этот меч, заметив, что он весит меньше, а значит, ей будет легче им сражаться.
Так и было.
Она увернулась от удара, как и наказал Прэйир, и его афатр со свистом рассек воздух в шаге от нее.
— Не останавливайся, акрай!
Мечи ударили друг о друга, и боль была такая, словно руки припечатали со всей силы огромным камнем, но Шербера уже знала ее — и училась использовать, как говорил ей Фир, когда рассказывал о боевой ярости каросов.
Сделай боль не врагом, а союзником, акрай. Заставь ее стать твоим источником силы, а не поводом для слабости.
Еще удар — Шербера позволила ярости захлестнуть себя с головой. Она перестала бояться ранить Прэйира, а просто била, пытаясь его достать, и он отступил, позволяя ей почувствовать успех, и еще и еще, пока кровь не затуманила ей голову и не заставила забыть обо всем.
В какой-то момент она потеряла ощущение реальности. Был только враг, которого нужно было убить, и был только бой, который она должна была выиграть, пусть даже ценой собственной жизни.
Удар, еще удар.
Ценой собственной жизни.
Выпад, поворот, прыжок.
Бой. Цена. Жизнь…
Слова пробились сквозь кровавую завесу, застившую ее разум, и вернули ее обратно в мир, где еще один бой велся не мечом, а магией, и наполнили ее сердце звуком имени, которое она на мгновение позабыла.
Тэррик.
Шербера отбросила меч в сторону и отскочила, когда Прэйир сделал шаг вперед.
— Мы еще не закончили! — рявкнул он, занося меч. — Поднимай меч! Защищайся!
— Нет! — Она закрылась руками, съежилась, не пытаясь защититься, и он все-таки остановился и с неудовольствием опустил афатр. — Мне нужно идти. Сегодня мы начали позже, я знаю, но… мне нужно.
Шербера несколько раз глубоко вдохнула ртом, чтобы отдышаться.
— Я приду завтра. Я обязательно приду завтра, Прэйир и…
— Это я выбираю время, когда учить тебя, а не наоборот, акрай, — напомнил он ей. — Быть может, ты заставила кароса каросе и фрейле есть у тебя с руки, но со мной это не пройдет. Ты или остаешься, или с уроками покончено. Бегать за тобой я не стану.
— Но мне нужно уйти, — умоляюще сказала она. — Пожалуйста, Прэйир, я должна.
Ей нужно было дать Тэррику лекарство в определенное время, до появления Белой Матери на северной части небосклона. Ее более светлые и маленькие Белые Дети уже сияли на небе, а это значило, что времени было мало. И они сегодня действительно начали позже — Прэйир был в дневном карауле, и только после ужина повел Шерберу за лагерь, — но позже дать лекарство Тэррику она не могла.
Олдин наказал именно так. Она сделает все, как надо.
— Ты идешь к фрейле, — сказал Прэйир ей, пока она оттирала с меча кровь и заворачивала его в ткань.
— Да.
— Ты ходишь к нему каждую ночь.
— Да.
— Я бы сказал, что такая привязанность достойна подруги или жены, если бы не знал, что змеемаг и карос каросе тоже не обделены твоим вниманием. Давно ли тебе стало мало одного мужчины за ночь, акрай?
Шербера сжала зубы, уговаривая себя молчать. Олдин попросил ее не говорить о болезни Тэррика, чтобы не плодить ненужные слухи, но если других — за исключением любящих сплетни женщин — не особенно-то и волновало, почему она проводит у фрейле каждую ночь, ее мужчин это определенно касалось.
— Если я нужна тебе, — сказала она наконец, глядя ему прямо в глаза, — тебе нужно только сказать.
Она имела в виду не только себя как акрай, и они оба это знали. И пусть Шербера сожалела о своем признании, делать вид, что не говорила этих слов, она не собиралась. Она вздернула голову еще сильнее, когда Прэйир сделал шаг к ней, ее сердце забилось в груди одновременно с надеждой и с предчувствием разочарования.
Сейчас он скажет ей что-то обидное и уйдет. Оставит ее одну снова, безразличный, суровый славный воин, не знающий, что такое привязанность и любовь….
— Зачем тебе я, Шербера?
Она моргнула, не веря своим ушам.
— Зачем мне ты? — повторила растерянно.
— Война заканчивается, — сказал он. — Фрейле вернется в свой город, и ему будет нужна жена. Женщина, которая делит постель с ним одним, а не с ним и четырьмя другими мужчинами. Мы все знали это, когда соглашались стать твоими спутниками, даже глупец Фир, которому придется выдернуть себе сердце, когда ты уйдешь. Я не верю, что ты об этом не думала.
— Я не собираюсь становиться женой Тэррика, — сказала Шербера, слишком ошарашенная тем, что услышала, чтобы понять, что именно она чувствует сейчас. — И я не собираюсь оставлять Фира, потому что я связана с ним клятвой Инифри…
— Но ты сказала, что к этому тебя и готовили, акрай.
— А еще я сказала, что мое сердце принадлежит тебе! — Она вдруг так разозлилась, что даже топнула ногой. — И разве ты не знаешь, что война закончится только со смертью последней акрай, а это значит, что вы все сможете…
— По-твоему, я учу тебя только для того, чтобы тебе было веселее умирать, женщина? — взорвался он, хватая ее за руку и притягивая к себе.
Его грозовые глаза уперлись ей в лицо, и в другое время, возможно, она бы испугалась, но не теперь, когда она в ней кипела такая чистая злость, не теперь, когда она знала, что как бы зол он ни был, он не причинит ей вреда.
— Ну конечно нет! — рявкнула она в ответ. — Ты учишь меня, потому что тебе нравится каждый день доказывать мне, какая я никчемная!
— Ты слишком высокого мнения о себе, раз считаешь, что мне есть какое-то дело до того, сколько раз ты упадешь в пыль.
Несколько мгновений они сверлили друг друга взглядами. Шербера не пытаясь вырваться, хотя могла бы — и знала, что он отпустит ее сразу же, как почувствует сопротивление. Тяжело вздохнув, она попыталась взять себя в руки.
— Иногда мне хочется, чтобы я любила Фира, — сказала уже тише, но все еще зло. — Или Тэррика, или Номариама, или Олдина, только не тебя.
— Видишь, даже постельный мальчишка лучше меня, акрай, — сказал Прэйир ядовито, но она не поддалась.
— Он добрее и заботливее. Тэррик умнее и благороднее, Номариам спокойнее и рассудительнее, а Фир это просто Фир, как он есть, огонь в крови и ярость боя. Ты же
