Альбер внимательно слушал ее и аккуратно кивал головой, давая понять, что он остается вовлеченным в беседу и внемлет каждому ее слову. Женщина, немного успокоившись, продолжала:
- Я прожила дольше, чем многие люди. Моя семья была одной из первых, кто получил право на «безвременное продление жизни» - так эта процедура называлась в самом начале и я прошу заметить, что ее первоначальное название было ближе к истине. Нужно было все так и оставить. Но нет, людям такого невзрачного названия показалось недостаточным. Они хотели получить нечто большее, ту мифическую силу богов, которые существовали в древних преданиях - бессмертие. В итоге в языке закрепилось именно это понятие, и мы вновь сами себя обманули. Величаво называем себя бессмертными, а продолжаем гибнуть, как садовые мухи. Просто посмешище, - она нервно засмеялась и отбросила прядь волос с лица резким движением руки, - Но ладно. Я понимаю, что вы не об этом у меня спрашивали. Мой сын.. Его звали Серафим. Когда он родился, он был, точно маленький ангелочек… Он умер совсем молодым. Ему было только 130 лет. Сто тридцать! Вы понимаете? Совсем еще ребенок. Он мог жить и жить, но несчастный случай забрал его у меня.
- Если вы можете, расскажите, что с ним произошло.
- Говорю же, несчастный случай. Если вам нужны подробности, то… - ее голос сделался жестче.
- Обстоятельства смерти часто влияют на наше отношение к ней. Я просто пытаюсь понять, повлияли ли они как-то на вас, - смягчил ее Альбер.
- Он работал археологом на одной из периферийных планет и угодил в сошедшую лавину. Смерть случайная, но вполне пристойная.
Альбер понимающе заглянул ей в глаза. Женщина быстро перевела дыхание и заговорила дальше:
- Сын мой умер, как герой, выполняя свой долг. Я не виню ни его, ни кого-либо другого в его смерти. Просто так вышло. Такое случается. Конечно, мне потребовалось время, чтобы свыкнуться с мыслью, что его больше нет. Два месяца я была в трауре. Но потом стало легче.
- Что же случилось?
- По закону о хранении памяти я получила квартон с воспоминаниями сына. Всего один, на нем были записаны первые сто лет его жизни.
- Вы его посмотрели?
Лицо женщины переменилось, губы исказила выгнутая в обратную сторону улыбка, она едва удержала себя от слез.
- Да, я посмотрела его. От начала и до конца. Не выходила из дома полтора месяца и просмотрела фактически всю его жизнь.
- Это усугубило вашу боль, верно?
Женщина не выдержала и зарыдала навзрыд. Сколько бы тысяч лет ни прошло, люди плакали вновь и вновь, как маленькие дети, когда в жизни их случалась трагедия.
- Я видела себя его глазами. Как он тянул ко мне свои маленькие ручки, пока еще был младенцем, как весело смеялся, когда я играла с ним, как сладко засыпал у меня на руках, пока я пела ему колыбельные. Я видела его первые шаги, слышала первые слова. Я и сама позабыла обо всех этих моментах. На его квартоне я просмотрела все самые яркие моменты его жизни и узнала моего сына так хорошо, как будто мы с ним были чрезвычайно близки от самого начала и до конца… Понимаете, часто как бывает. Родители воспитывают ребенка первые годы его жизни, а потом начинается постепенный процесс отделения. Ребенок, который был частью семьи, вырождается в отдельную личность и чем более зрелой она становится, тем слабее оказывается связь с родителями. После определенного периода родители даже не знают, чем живут их собственные дети, о чем думают, от чего страдают, о чем мечтают, какие совершают ошибки. И так и должно быть. Родители не должны лезть в жизнь к своим детям и, уж тем более, не должны наблюдать, как те оступаются. Это слишком болезненно. Я же просмотрела все его воспоминания, все сто первых лет его жизни. Я видела все ключевые события в его жизни, все счастье и грусть, все утраты и лишения, все мелкие и не очень прегрешения, все те ошибки, которые он хотел бы забыть и оставить в прошлом. Я как будто была рядом все это время и не отходила на шаг, и от этого осознание его смерти оказалось невыносимым для меня. Я не могу так больше жить. Я не хочу так больше жить.
- Всегда можно найти причину ради чего жить. У вас получится…
- Вы не понимаете. Я не собираюсь кончать с собой. Я просто не хочу жить больше так, как сейчас. Не хочу хранить в себе все эти воспоминания, которые вызывают непрекращающиеся приступы душевной боли. Я хочу забыть их и не вспоминать никогда. Я хочу помнить о сыне ровно столько, сколько я знала о нем до просмотра его памяти, не больше и не меньше.
- Кажется, я понимаю. Вы хотите, чтобы я выписал вам направление на досрочное извлечение памяти?
- Да! – женщина воспрянула духом и заулыбалась, словно увидела свершение чуда, - я хочу забыть воспоминания своего сына. Но по нынешним законам для того, чтобы пройти процедуру досрочного извлечения памяти, я должна получить заключение психотерапевта о том, что она мне действительно необходима.
- А она вам действительно необходима? – аккуратно спросил Альбер без какого-либо подтекста.
- Да, необходима. Я чувствую, что только так смогу жить счастливо дальше.
- Хорошо, раз так, я выдам вам такое заключение. Вы получите его по гиперсети сегодня ближе к вечеру.
Женщина сердечно поблагодарила Альберу. В минуту своей слабости она показала свою истинную натуру – ранимую, чувственную,
