Он мчался в машине к Москве. Он смотрел на ночное шоссе, на фары встречных машин, на фосфоресцирующие дорожные знаки, на ярко-белые разграничительные линии на асфальте. Впереди уже светились множеством окон бесчисленные высотки города, а на душе становилось все тоскливее. Ему не хотелось возвращаться. Не хотелось снова сталкиваться с надоевшими проблемами. Не хотелось заниматься проблемами новыми. Не хотелось никому ничего объяснять.
Он поморщился, прислушиваясь к бессмысленной болтовне диджея, несшейся из радиоприемника, и посмотрел на зеленые огоньки электронных часов. Двадцать два пятьдесят. Самолет взлетел. Думает ли о нем Татьяна?
Глава 16
Алик и Иринка пресекали все попытки примирить их. Иринку осуждали, и ей было тяжелее. На него надели венец мученика и жалели, но он себя мучеником не ощущал. Первые дни ему вообще казалось, что жизнь без жены ничем не хуже, скорее, даже лучше, чем жизнь с женой.
Осознание ее ухода, перемена многолетнего уклада, отсутствие привычного течения сказались потом, чуть позже, где-то через неделю.
Он не хотел возвращать их семейную жизнь, он уговаривал себя, что просто привык к человеку рядом. И все-таки чувствовал себя виноватым в том, что вышло именно так. Он должен был сохранить семью и не сохранил. Он думал о том, что, наверное, им нужен был ребенок, а он не настоял на этом в свое время, и это тоже ошибка, тоже вина.
Он долго не признавался сам себе, как не хватает ему Иринки. А когда признался, стало страшно и безысходно. Он удивлялся этой безысходности, но не мог с ней совладать.
Спокойствие пришло неожиданное и парадоксальное. Однажды он подумал, что уход жены можно сравнить с потерей любимого брелка. Жалко, обидно, но все равно не вернешь.
Махнешь рукой и забудешь. Алик хохотнул и признал мысль тупой и пошлой, но сразу стало легче воспринимать все происходящее.
Жена – не брелок, потому и переживаний гораздо больше. Но и они улягутся, пройдут, отпустят. Нужно налаживать свою жизнь. Нужно снова обзаводиться жильем, нужно что-то решать с работой. Хватит только зарабатывать деньги. Их не для кого зарабатывать, в конце концов. Алик лелеял мечту вернуться к науке, но боялся приступить к ее осуществлению, отодвигая и решение, и действие.
Выручал Кит. Он старался оградить Алика от всех проблем, уговаривал расслабиться, успокоиться, не изводить себя мыслями о случившемся. Алик улыбался на все эти уговоры, иногда даже раздражался, но без Никиты просто бы пропал.
– Иринка – твоя сестра, – время от времени напоминал он другу, обрывая его гневные сентенции в ее адрес.
– Я помню. Но сейчас она ведет себя как дура. А ты мой друг.
– Я ее не понимаю, – иногда говорил Кит, и это тоже было безапелляционно.
Они сидели за маленьким журнальным столиком перед телевизором и лениво потягивали пиво. Ганя крутился рядом, выпрашивая кусочки колбасы.
Кит тяжело вздохнул и поинтересовался:
– Зачем ты оставил ей квартиру? Зачем делаешь ей такие подарки?
– А кто ей сделает такой подарок, кроме меня? – лениво возразил Алик. – Должно же что-то остаться на память о бывшем муже.
– Она нашла себе другого! Пусть он и обеспечивает ее жильем!
– Он может обеспечить ее общежитием. Ты бы лучше порадовался за сестру.
– Порадуюсь, когда будет повод.
– Повод уже есть. Она встретила свою любовь.
– Она идиотка.
– Не будь жестоким, Кит. Тем более что ты просто не хочешь признать, что она счастлива.
– А мой друг – несчастлив!
Это было мнение Никиты. Алик с ним не соглашался. Но возражать сейчас – значит обижать человека в его дружеских чувствах. Алик промолчал.
– Вот где ты теперь собираешься жить? – наступал Кит.
– А ты что, уже меня выгоняешь? – весело поинтересовался Алик.
– Дурак ты! – обиделся Кит. – Я не выгоняю. Я тебе вообще эту квартиру подарить могу! Хочешь?
– Нет, – улыбнулся Алик. – Твоя квартира мне не подходит. Последний этаж, далеко от метро.
– Ишь ты!
– Ага. Я себе другую куплю. Наверное, тоже однокомнатную. А зачем мне больше? Я теперь холостяк. Правильно?
Кит как-то рассеянно кивнул, и Алик заметил резкую перемену в его лице.
– Что с тобой, Кит?
– Боюсь, что квартиру ты купишь очень не скоро.
– Почему?
– У нас неприятности.
– По работе?
– Ну да. Короче, нас кинули.
– Что?!
– Не знаешь слова «кинули»? – зло усмехнулся Кит.
– Слово я знаю. Как кинули? Кто?
– Федот.
– Но ты же послал его в Германию за товаром!
– Правильно. Мы сделали на эту закупку крупную ставку. Мы вложили в нее все деньги. Тоже стараниями Федота – убедил нас, что это выгодно.
– Меня никто не убеждал.
– Меня! Меня убедил! И Тимура! И мы вложили деньги! Все деньги!
– Не ори. Что значит вложили?
– Ну, дали Федоту с собой. Чтобы он за наличные отправил сюда три контейнера. Так было дешевле.
– Три контейнера?! Да вы что, спятили?
– Все наши деньги ушли.
– Слушай, Кит! Ты меня поражаешь. То твердишь, что без коммерции жить не можешь, то ведешь себя как последний мальчишка! Ты же сам учил меня, что в один товар все деньги вкладывать нельзя.
– Но это же было стопроцентно!
– Сто процентов тебе пообещал Федот? – усмехнулся Алик.
– Да.
– И ты поверил?
– Да!
– Ты безмозглый болван!
– Да!
Алик откинулся на спинку кресла, нервно закурил сигарету, помолчал и немного успокоился.
– Федот сбежал с деньгами?
– Да.
– И его нельзя найти?
– Можно попытаться. Но на это тоже нужны деньги. Да и не до того сейчас.
– Не до того? – насторожился Алик. – Значит, Федот смотал со всеми нашими деньгами, и это еще не самое страшное?
– Не самое.
– Дальше! Выкладывай все сразу! Что еще?
– Он отправил контейнеры.
– Кто?
– Федот.
– Постой! Ты меня совсем запутал. На какие шиши он отправил контейнеры?
– Шиши должны заплатить мы. Он выслал контейнеры наложенным платежом.
– Кайф! Это-то ему зачем?
– Тимур думает, что специально. Чтобы поставить нас в тупик, чтобы мы дали ему время смотаться. Ну, чтобы не преследовали, никого не подключали. Короче, так оно и выходит сейчас. На таможне стоят три контейнера, за каждый просроченный день капают проценты, а мы в безвыходном положении.
