же, сразу поднимет крик. Успеет ли тогда Прай улететь на островке Обсидиана? Если нет, или если Воительницы нагонят их в полете, его, скорее всего, просто убьют. А он даже не сможет сопротивляться, ведь он все же не Джарк или кто-то из его дружков, чтобы поднять руку на женщину.
Однако пугало больше всего не это, а то, что Эйна сразу прогонит его. Или что ворожба цветка милойи не подействует. Что он тогда будет делать – Прай не знал.
Мысленно обратившись за помощью ко всем духам Боудики, он все же набрался смелости, вдохнул побольше воздуху в грудь и открыл дверь.
Прай не знал, как выглядит жилье Эйны, не представлял даже, как должно выглядеть жилье Наставницы. Почему-то казалось, что тут повсюду должны быть горы каких-нибудь старинных свитков. Но вместо этого он увидел небольшое помещение, чей каменный пол был устлан коврами, на которых лежали подушки и выделанные шкуры. Ни свитков, ни принадлежностей для письма нигде не было. Зато имелся красивый кованый сундук, очевидно, для одежды, на нем стоял простой глиняный кувшин со свежими цветами, а на стенах были рисунки, изображающие деревья и ручьи. Часть помещения была закрыта занавесью из ткани, из-за которой послышался знакомый встревоженный голос.
– Кто здесь?
Прай тотчас повернулся туда и увидел Эйну. Она была босиком и одета лишь в нижнее платье: тонкое, светлое, открывающее плечи и руки с вязью татуировки и тяжелым браслетом на запястье. Ни плотного верхнего платья, ни сиреневой накидки Наставницы на ней не было. Распущенные черные волосы свободно струились по спине. В неярком свете лучины она была так хороша, что у юноши перехватило дыхание и мгновенно пересохло во рту.
– Ты? Что ты здесь делаешь?
Она выскользнула из-за занавесей и остановилась в двух шагах, напряженная, готовая в любой момент сбежать. Или отчаянно защищаться.
– Эйна… я… – все те слова, которые он придумал по дороге сюда, вылетели из головы. – Я пришел к тебе.
– Это я вижу. Но зачем ты пришел? – спросила Эйна, делая шаг к нему. – И как нашел меня? Как вообще попал сюда?
– Тебе важно только это? – немного осмелев, спросил он. – У меня есть небольшой летающий остров, он и доставил меня сюда.
– Тебе не стоило этого делать, – она покачала головой, заставляя свои черные волосы шевелиться так, словно они были живыми и двигались отдельно от нее. – Ты подвергаешь себя опасности. Если кто-то увидит тебя, то Воительницы сразу тебя убьют. И никому не будет дела до того, что это именно ты спас моих сестер и вернул их домой.
Шаг, который их разделял, сделал уже Прай.
– Но ты же меня не выдашь? – просил он. – Правда?
– Мне бы стоило, – хмуро ответила Эйна, поднимая голову и вглядываясь в его лицо.
Он не знал, что делать. До боли где-то глубоко внутри хотелось обнять ее, притянуть ее к себе и больше никогда не отпускать. Прай слышал ее частое дыхание и видел, как грудь вздымается под тонкой тканью, будто она бежала несколько часов подряд.
– Уходи, – тихо сказала Эйна и зажмурилась. – Уходи сейчас же.
Прай незаметно дотронулся до сумки на поясе, где дожидались своего часа сосуд с ниббом и кожаный мешочек с цветком любви. Цветком, который пах точь-в-точь как тело Эйны.
– Неужели ты совсем-совсем не ждала нашей встречи? – тихо спросил он.
– Я не знаю, – беспомощно пробормотала она, открывая глаза. – Я хотела снова увидеть тебя… так хотела…
– Почему же не вышла, когда я привез спасенных Невест? – настаивал Прай, надеясь, что его слова не звучат как упрек. – Почему сказала всем, что не хочешь меня видеть? Испугалась?
Эйна через силу улыбнулась.
– Да… Да, я испугалась. Я испугалась, что не смогу сдержаться, что не смогу скрыть своих чувств, и тем самым нарушу данный мной обет. А я должна остаться ему верна.
Прай вздохнул. Он предполагал, что все сведется к этому, что Эйна обязательно вспомнит о клятве безбрачия, которую давали Наставницы. Но очень надеялся, что она сумеет об этом забыть – если хотя бы пригубит напиток, в котором будет цветок милойи. Юноша украдкой огляделся. Не может быть, чтобы тут не было никакого кубка или другого сосуда…
– Я столько раз мечтала, что ты когда-нибудь придешь ко мне, – продолжала Эйна тихо, едва слышно, словно размышляла вслух. – Но теперь не знаю, что делать…
Прай все же дотронулся до нее. Не обнял и не прижал, просто провел ладонями по ее рукам вниз, касаясь браслетов. И вверх, до плеч, удивляясь тому, насколько мягкая у нее – кожа.
– Это так странно, – сказала Эйна, вглядываясь в его лицо. – Весь твой облик. Словно я смотрю на одну из своих сестер, но одновременно и на мужчину. На мужчину, которого…
Она испуганно смолкла, по-детски закрыв себе рот кулачком.
От тех слов, которые она не сказала, но которые он прекрасно понял, сладко заныло в груди. Прай рванулся к ней, но в это время снаружи послышался какой-то шум, и Эйна вздрогнула.
– Прячься! – шепнула она, толкая его за занавеску. Юноша тотчас метнулся, куда ему указали, и замер, стараясь даже не дышать.
Раздался стук, и дверь тут же распахнули, даже не дождавшись ответа хозяйки.
– Эйна, – прозвучал совсем рядом грубоватый женский голос. – Почему ты не спишь? Почему у тебя огонь в такой час? У тебя все нормально?
– Да, мне просто не спится, – тон Эйны был само спокойствие и безмятежность.
– Ладно, – включился в разговор уже другой женский голос. До Прая донесся характерный металлический звук, которым всегда звенит оружие и смех. – Смотри, чтоб все было в порядке.
Дверь шумно захлопнулась, и Эйна испуганной ланью метнулась к Праю.
– Улетай! – зашептала она, толкая его к двери. – Как только Воительницы отойдут подальше, сразу улетай!
Прай мягко удержал ее руки.
– Только если ты улетишь со мной, – твердо произнес он, гладя в ее бездонные, как таинственная глубина Обсидиана, черные глаза.
Она отвела взгляд и спустя самое долгое мгновение в его жизни прошептала:
– Хорошо… Только давай скорее. Пока я не передумала.
* * *
В эту ночь они оба так и не уснули, и никакие магические цветы любви им не понадобились.
Утро застало их уже в хижине Прая, и Эйна, лежа на тех же самых шкурах, где еще так – недавно лежала Маару, прижималась к плечу Прая и шептала:
– Если бы я знала о тебе раньше… Если бы знала, что на Боудике может родиться мужчина, подобный тебе, то никогда
