алиментов выслал ту самую «расписочку», которую он в свое время получил от матери, с коротким письмом, что «означенную в расписке сумму прошу рассматривать как мой платеж за первое полугодие…».
Когда об этом узнал председатель завкома, он побелел от ярости и бросился к районному прокурору.
– Да, любопытное явление природы, – протянул прокурор, узнав суть дела. – Прямо скажем, зоология…
– Не дело говоришь, прокурор, – возразил председатель завкома. – Клевета на зверей. У них такого не встретишь. Это я тебе, между прочим, как старый охотник могу сказать…
– Гм… ты прав, пожалуй, – согласился прокурор. – Ничего, мы ему припомним эту расписочку, подлецу!..
Прокурор вошел в суд с соответствующим представлением, и суд вынес определение о привлечении Прохорова к ответственности. Прокурор мог сделать это и своим постановлением, но в данном случае ему хотелось получить и определение суда. Любопытно, что на суд явился и председатель завкома, подробно рассказавший о своей беседе с прокурором и о том, как он «вступился за зверей». Суд зафиксировал его показания в протоколе судебного заседания. И правильно сделал.
– Так что же, гражданин Прохоров, вам угодно? – спросил я, прочитав все эти документы.
– Прекращения возбужденного против меня дела, – спокойно ответил он. – Это перегиб!
– А как вы квалифицируете посылку вместо денег расписки, взятой вами у матери?
И я огласил текст расписки. Он внимательно слушал.
– Вы видите в этом криминал? – спросил он, когда я кончил читать. – Что в этой расписке преступного, позвольте вас спросить?
– Что к ста рублям, выданным матери, вы приплюсовали стоимость железнодорожного билета…
– Да, но это фактическая стоимость, прошу заметить.
– Заметил. И стоимость за питание в течение двух дней тоже приплюсовали…
– Опять-таки только фактические расходы… Должен при этом добавить, что…
Но мне так и не суждено было узнать, что именно он хотел добавить, потому что как раз в этот момент Мишка Шторм бросился с пылающими глазами на «деятеля науки», сбил с его носа могучим ударом золотые очки и, схватив его за воротник, швырнул, как куль сена, на пол, крича громоподобно:
– Вот я тебе сейчас добавлю, гнида с фасоном!..
Оторопев, я кинулся к Мишке, который уже сидел верхом на Прохорове, истерически вопившем:
– Спасите, убивают!..
Я тщетно пытался оторвать Мишку от его жертвы. Не отпуская Прохорова, Мишка кричал мне:
– Потом хоть лишнюю статью добавьте, а сейчас дайте душу отвести!..
Между тем на крик Прохорова вбежала секретарша и сейчас же помчалась за помощью, еще не разобравшись, что случилось. Первым вбежал Булаев, но к этому моменту мне уже удалось оторвать Мишку от Прохорова. Булаев повел Мишку к себе.
Прохоров поднялся, тяжело дыша, отряхнулся, а потом, запинаясь, произнес:
– Бблагоддарю за поммощь… Тем не менее, и, однако, вам придется возместить мне стоимость золотой оправы очков – она сломана – и приплюсовать стоимость разорванной сорочки и галстука…
– Позвольте, вы забыли про стоимость стекол в очках, – сказал я, не без труда сдерживая ярость. – Это на вас не похоже…
– Стекла в очках ничего не стоят, – возразил он. – Дело в том, что это… простые стекла… Мне лишнего не надо…
– Зачем же вы носите очки? – наивно удивился я.
– Этто друггой вопрос, – чуть смутился доцент. – Но это мое личное дело… Итак, в итоге двести шестьдесят пять рублей…
Не могу и не хочу скрыть, что я с трудом отогнал недобрую мыслишку, что слишком рано оторвал от «деятеля науки» Мишку Шторма. В самом деле, чего я так торопился?!
И еще мне вспомнилась древняя восточная поговорка: «Вора иногда можно понять и простить. Убийцу нельзя простить, но можно иногда понять. Подлого скупца нельзя ни понять, ни простить…»
Сноски
1
См. рассказы «Волчья стая» и «Западня»
2
Ленинградский уголовный розыск – Прим. ред.
3
Эдуар-Мари Эррио (1872–1957) – французский государственный и политический деятель, лидер партии радикалов и радикал-социалистов, писатель, историк, публицист, академик. – Прим. ред.
4
В 1940 году. – Прим. ред.
