правильно и своевременно была организована оборона Кавказа – это уже вопрос не только и не столько к Ставке, сколько непосредственно к командующим Северо-Кавказским и Закавказским фронтами. После неудач нашей армии под Харьковом и Ростовом события начали развиваться значительно быстрее, чем ожидалось. Немцам удалось прорвать Южный фронт и, практически не встречая сопротивления, продвинуться к предгорьям Кавказа.
В конце августа ситуация настолько обострилась, что решением Ставки член ГКО генеральный комиссар государственной безопасности Берия был срочно направлен на Северный Кавказ, чтобы на месте организовать оборону. Ранним утром 22 августа вместе с Л.П. на самолете СИ-47 вылетела группа офицеров, среди которых были начальник Оперативного управления Генерального штаба РККА генерал-лейтенант Павел Бодин и начальник направления этого же управления полковник Сергей Штеменко. В эту группу был включен и мой отец, по-видимому, по прямому указанию Л.П., и был назначен в непосредственное подчинение полковнику Штеменко. Накануне вылета отец получил новую радиостанцию, разработанную в одной из лабораторий НКВД. Задача – обеспечивать связь штаба Закавказского фронта с Генштабом.
Летели через Красноводск и Баку в Тбилиси. На участке перелета Баку – Тбилиси один из двигателей самолета загорелся. Личный пилот Л.П. – полковник Виктор Георгиевич Грачев – сумел при пикировании сбить пламя и ночью благополучно посадить машину в Тбилиси.
Не задерживаясь, отправились в Моздок, на подступах к которому уже шли бои. Там их встретил замнаркома внутренних дел по пограничным и внутренних войскам, а теперь еще и командующий Северной группой войск Закавказского фронта генерал-полковник Иван Масленников. Несколько пограничных частей уже были переброшены в этот район и встали на пути немецких танковых соединений.
Подробно оборона Кавказа описана в мемуарах Штеменко (он дослужился до генерала армии) и многих других военачальников. Правда, все написанное до убийства Л.П. разительно отличается от написанного после. В 1948 году Штеменко писал: «В августе–сентябре 1942 года на Закавказском фронте выполнял задание тов. Берия, который на месте руководил обороной Закавказья». А в 1953 году в письме Н.С. Хрущеву тот же Штеменко как бы вынужденно признается, что виделся с Л.П. во время его «поездки» в Закавказье в августе–сентябре 1942 года. Хорошо хоть не «прогулки». Ну что тут скажешь? В ходе следствия по делу Берии Штеменко показал: «В действиях Берия было много такого, что не только не способствовало обороне Кавказа, но, наоборот, дезорганизовывало оборону». Впрочем, это не в укор ему – в 1953 году Сергея Матвеевича вполне могли притянуть к делу Берии, что как минимум стоило бы ему карьеры. Отец же всегда вспоминал о Штеменко как о человеке решительном и энергичном. Он участвовал во всех военных операциях на Кавказе, так как предпочитал видеть все своими глазами. Поскольку отец был одним из офицеров, обеспечивающих связь Закавказского фронта с Генштабом, то, сопровождая своего непосредственного начальника, и сам повидал немало.
Во время одной из таких операций отец убедился, как умелое применение новой техники может резко изменить ситуацию. Дело в том, что в Москве было принято решение: перебросить части Красной армии, введенные в 1941 году на территорию Ирана, на Кавказ, чтобы усилить оборону. Отдельные противотанковые части должны были прибыть уже через несколько дней. Необходимо было любыми способами приостановить наступление танковых частей 1-й танковой армии Эвальда фон Клейста, выиграть время. Было оперативно создано несколько групп из армейских разведчиков и пограничников, их оснастили винтовками с насадками, гасящими звуки выстрела, и инфракрасными прицелами. Известно было, что перед выдвижением танковых подразделений немцы высылают армейскую разведку в составе нескольких старших офицеров, радиста и охранения. На всех танкоопасных направлениях устраивались засады, и немецкие разведгруппы бесшумно выбивались. Немцы остановились. А когда, разобравшись в ситуации, немецкое командование все-таки решило двинуть вперед танки, уже начали подходить воинские части из Ирана и десятки танков, полученных от англичан. Темп наступления был сбит, и только в районе Моздока немцы потеряли около сотни единиц бронетехники.
Побывал отец и в Новороссийске, где бои шли и в самом городе. Штаб Южного фронта был полностью деморализован и утратил управление войсками. По согласованию со Ставкой Л.П. освободил от должности командующего фронтом маршала Семена Будённого и члена Военного совета Лазаря Кагановича, совершенно не подготовленных к условиям современной войны. Военный совет фронта, по предложению Л.П., назначил командующим 47-й армией и всем Новороссийским оборонительным районом будущего маршала Андрея Гречко, а командующим 46-й армией – будущего Героя Советского Союза Константина Леселидзе. Для моего отца это был хороший наглядный урок – насколько опасны могут быть недостаточно компетентные люди, занимающие высокие посты. И как важно – особенно в экстремальных условиях – умение находить людей талантливых и решительных, а не подбирать кадры по критерию личной преданности.
Руководить обороной самого города Новороссийска, опять-таки по представлению Л.П., назначили контр-адмирала Сергея Горшкова. В результате к 10 сентября враг был остановлен, и фронт стабилизировался на восточной окраине в районе цементного завода «Октябрь». Советские войска держали под обстрелом и город, и Цемесскую бухту, так что воспользоваться портом немцы так и не смогли.
Вместе с Л.П. и полковником Штеменко отец побывал в Баку, где они наблюдали, как организовывали систему противовоздушной обороны нефтепромыслов. Л.П. был уверен, что, даже если немцев удастся быстро остановить, они могут попытаться разбомбить нефтяные районы. Такие данные получила и английская разведка. Черчилль писал Сталину: «Без сомнения Вам известно, что когда Гитлер потеряет надежду взять Баку, он будет пытаться разрушить его путем воздушных атак. Прошу Вас верить моему сообщению».
Непосредственной организацией ПВО занимался заместитель наркома обороны СССР и командующий войсками ПВО страны генерал-лейтенант М.С. Громадин. Было строжайше запрещено использовать зенитные орудия на танкоопасных направлениях. Такие предложения звучали, однако Л.П. и Михаил Степанович запретили ослаблять ПВО нефтеносных районов.
После 1953 года многие военачальники, участвовавшие в обороне Кавказа под руководством Л.П., забыв собственные ошибки и просчеты, обвиняли его в том, что он своими действиями только мешал их работе. Выдвиженец Берии А.А. Гречко, уже будучи в маршальском звании, писал: «Большой вред боевым действиям 46-й армии на перевалах Главного Кавказского хребта нанес Берия… Вместо оказания конкретной помощи командованию в организации прочной обороны, Берия фактически внес нервозность и дезорганизацию в работу штаба, что приводило к нарушению управляемости войсками».
Также обвиняли Л.П. в несправедливом снятии с должности командующего 48-й армией генерал-майора Василия Сергацкова. Больно было отцу читать такие «новости» о Кавказской операции – ведь он все видел своими глазами. Правда, он был уверен, что это написано не самим Гречко. Уж кто-кто, а Андрей Антонович хорошо знал о вкладе Л.П. в оборону Главного Кавказского хребта. А вот сам Сергацков жаловался: «С приездом Берия и его группы управление войсками было нарушено, так как военное командование было взято под контроль работниками НКВД».
Лично к нему Л.П. приставил оперативную группу во главе с генерал-майором, что Сергацков расценил как излишний
