наблюдавшуюся звезду. Скорпион — довольно яркое и хорошо изученное созвездие, поэтому появление неожиданной звезды вызвало немалый ажиотаж. Почти двести адресатов Брайана прочли, что тот заметил яркий новый объект! Видный невооруженным глазом! В Скорпионе, прямо на горизонте! И местный астроном-любитель подтвердил! Естественно, это был намек на то, что все должны немедленно приступить к наблюдению этого таинственного нового объекта — ведь это может быть следующая сверхновая, видимая невооруженным глазом и, что еще лучше, находящаяся в нашей собственной галактике.
Сверхновых звезд в галактике Млечный Путь не видели с 1604 года. Учитывая количество и возраст звезд в нашей галактике, можно предположить, что мы должны наблюдать взрыв кого-то из наших звездных соседей примерно раз в сто лет или около того. Исходя из этого, следующая сверхновая должна появиться со дня на день.
На таком близком расстоянии, в пределах нашей собственной галактики, появление сверхновой может оказаться событием экстремальным, в отличие от скромных маленьких вспышек в других галактиках, которые мы в настоящее время изучаем. 4 июля 1054 года сверхновая звезда, взорвавшаяся всего в 6500 световых годах от нас, была настолько яркой, что затмила все остальные объекты на небе, кроме Солнца и Луны. Она была видна на небе днем в течение двух недель, и это событие увековечено в китайских, японских и арабских хрониках, а также на петроглифе индейцев племени пуэбло в каньоне Чако в штате Нью-Мексико. Остаток этой сверхновой, Крабовидная туманность, — по сей день один из самых известных и многократно запечатленных на фото объектов на современном небе.
Сверхновая в Млечном Пути в наши дни стала бы несомненной сенсацией. Мне всегда нравилось фантазировать о том, что будет, если неподалеку от нас завтра взорвется звезда. Итак, сначала в небе появится светящаяся точка, которая будет разгораться все ярче и ярче, так что станет видна днем, а ночью при ее свете можно будет читать, — и это может вызвать немало паники в зависимости от геополитической ситуации. Как только удастся подтвердить, что это сверхновая, вокруг звездной астрономии начнется безумие мирового масштаба — ведь это явление увидит своими глазами как минимум половина населения планеты. Сверхновая будет во всех новостях. У нее появится свой хэштег, и она выйдет в топ Твиттера. Телеведущие начнут придумывать о ней шутки. Ее фотография окажется на каждом смартфоне. А астрономы-наблюдатели, и я в том числе, сойдут с ума от радости.
Брайан Шмидт все это знал. Также он знал, что в подобной ситуации оказаться первым и самым проворным наблюдателем, который направит телескоп на сверхновую, — значит гарантировать себе не только научный приоритет, но и место в самом центре событий. Команда Брайана принялась за дело, а он сам тем временем стал обзванивать других коллег, уже планируя, какие телескопы можно задействовать по праву «внеплановой цели», чтобы изучить звезду, которая, несомненно, станет сверхновой века, и просматривая списки объектов, чтобы определить, какая недавно почившая звезда могла быть на этом месте в небе.
Примерно через полчаса всякая срочность отпала после нового сообщения: «Отбой. Я последний дурак. Это Меркурий».
Астрономия, как и любая другая область науки, любит истории о ложных тревогах: излучение от микроволновой печи ошибочно принимают за радиовсплески, планеты случайно принимают за умирающие звезды. Такие истории отлично показывают молодым ученым ценность научного подхода, учат нас здоровому скепсису и призывают, как в известной американской поговорке, «услышав стук копыт, думать о лошадях, а не о зебрах». В такой области науки, как наша, где можно убедительно доказать, что столкновение двух звезд в соответствии с принципами квантовой физики производит гамма-излучение и волны сжатия в ткани пространства-времени, важно поддерживать свой скептицизм в рабочем состоянии.
Еще в 2005 году, на той же летней стажировке, когда я проводила экскурсии в обсерватории VLA в Нью-Мексико, мне поручили проект по обработке некоторых данных с Вестерборкского радиотелескопа в Нидерландах, интерферометра с четырнадцатью радиотелескопами, расположенными по прямой линии. Листая довольно скучные данные, я встрепенулась, внезапно обнаружив в нескольких файлах новый и неожиданный сигнал. Я тщательно записала все, что относилось к находке, поскольку сигнал оказался неоднородным — в одних данных он был определенно ярче, чем в других. Я просмотрела старые научные работы и не нашла никаких упоминаний о подобном сигнале. Тогда я начала совать диаграммы и графики под нос всем подряд, чтобы узнать, что они думают об этом захватывающем открытии. Я же наверняка открыла что-то потрясающее! Никто еще не сообщал о подобном сигнале! Он быстро менялся! Я работала в двух шагах (по понятиям штата Нью-Мексико) от VLA, где снимался фильм «Контакт», и я должна признать, что на полсекунды у меня промелькнула мысль об инопланетянах.
Потребовалось меньше суток, чтобы я вернулась с небес на землю. Когда я посмотрела на данные с четырнадцати разных радиотелескопов, то сразу стало ясно, что мой неоднородный сигнал становится ярче исключительно в рабочее время и на тарелках телескопов, ближайших к административному зданию обсерватории. Это было задолго до того, как Эмили Петрофф и ее сотрудники раскрыли тайну перитонов, но я знала, что сигнал внеземного происхождения был бы одинаковым на всех тарелках. Значит, я засекла не инопланетян, а чей-то факс или разогретый обед. Ничего не поделаешь.
Тем не менее странные сигналы увлекательно исследовать хотя бы по той причине, что всегда интересно найти что-то действительно диковинное. Все странное, удивительное и необъяснимое — благодатная почва для новаторских открытий.
В мае 1962 года Даниэль Барбье и Нина Моргулефф вели наблюдение на 193-сантиметровом телескопе в обсерватории Верхнего Прованса во Франции, просматривая по списку ближайшие звезды и снимая их спектры для анализа химического состава звездных атмосфер. Как и большинство наблюдателей, они были хорошо знакомы с данными, с которыми работали в течение нескольких месяцев, и могли с первого взгляда распознать распространенные химические элементы по пикам и провалам в спектроскопических данных, соответствующим определенным длинам или цветам волн.
Обычно химический состав звезды на каждом этапе ее жизни на редкость стабилен, поэтому французские наблюдатели были удивлены, когда проанализировали три результата наблюдения одной и той же звезды и обнаружили в одном спектре ярко-оранжевый свет калия. Само по себе присутствие калия не было чем-то необычным, но то, что он внезапно появлялся всего в одном наблюдении из трех, безусловно, привлекало внимание и наводило на мысль, что они, возможно, наблюдали звездную вспышку нового и неизвестного типа.
Звездные вспышки — обычное явление, которое происходит в результате накопления и высвобождения магнитной энергии во внешних слоях звезд. Наше собственное Солнце регулярно производит небольшие вспышки, выплевывая
