Прохору.
— А если бы он тебя напополам разломил ударом? А? Бревно-то нехилое!
— Так не разломил ведь!
— Твоя правда… Ну, ты впредь поосторожней будь с этой штукой.
— Да растерялся я! Ну, смотрю: бежать смыслу нет, упасть не успеваю, прыгать — вдруг не допрыгну. Вот, я и…
— Бывает, — хлопнул я его по плечу. — Вообще, красиво выступил, уважуха.
Никто, кроме Севастьяна, серьёзных увечий не получил, и через минуту мы уже были готовы к выходу. Прошли метров сто в том направлении, куда ускакал лешак.
— Ничего не понимаю, — сказал Никодим. — Этакая здоровенная тварь — и никаких следов не оставила.
— А как нёсся! — подхватил Акакий. — Я думал, вообще сейчас по торной дороге пойдём.
— Вы, мужики, будто в первый раз, — скучающим тоном сказала Земляна. — Это ж тварь. Высокоуровневая.
— Так и что ж, мы теперь вообще его не отыщем⁈ — возмутились решительно все.
Вопрос повис в воздухе.
— Может, ещё табака положить? — предложил Гравий.
— Угу, и коньяка бутылку поставить, — фыркнул я. — Это надо быть совсем отбитым, чтобы снова на такую приманку клюнуть, когда уже обжёгся.
— Попробую.
Гравий подошёл к другому пню и рассыпал на него ещё немного табака.
Тщетно. Лешак не торопился нас навестить.
— Спокуха, — сказал я. — Сейчас будет рояль. Три, два, один…
— Мяу! — сообщил рояль с ветки дерева, глядя на меня и лениво отмахиваясь хвостом от комаров.
— Приятно видеть тебя в добром здравии, бро. — Я отвесил коту поклон. — Не в курсах, часом, куда лешак побежал?
Как обычно, кот, не вдаваясь в дискуссии, спрыгнул с ветки на землю и потрусил между деревьями. А мы двинулись следом.
Кот только один раз замер, обернулся и зашипел в нашу сторону — когда Егор слишком громко подумал про воротник. Егору немедленно сделалось стыдно, и он вообще перестал думать. Нервно дёрнув хвостом, кот пошёл дальше.
Не прошло и десяти минут, как мы вышли к знакомой избе.
И тут кот повёл себя странно. Он замер, хвост встал трубой и распушился так, что Егора опять посетили крамольные мысли. Но кот уже не обращал на них внимания. Он начал вертеться так, будто пытался поймать себя за хвост. Потом остановился и, глядя на меня, издал такое протяжное и мученическое «мяу», что аж не по себе сделалось.
— Что такое, бро? — тихо спросил я. — У нас проблемы?
У нас определённо были проблемы, я это чувствовал всем сердцем. Опять поднялся странный ветер, быстро заколотилось сердце, предвещая что-то страшное.
Я быстро кастанул Защитный круг, прикрыв нас всех, включая кота. Ветер перестал ощущаться. Однако хреновое предчувствие никуда не делось.
— Владимир Всеволодович! А я вас ищу, ищу! — появилась внезапно прямо передо мной Катерина Матвеевна. — Пойдёмте отсюда скорее, пока этот страшный леший не вернулся! Он ведь меня похитил!
Она положила ладони на невидимую преграду и смотрела своими широко раскрытыми глазами, казалось, в самую душу.
— Нюрка! — заорал вдруг Акакий и рванулся к кому-то, для нас невидимому.
Гравий перехватил его поперёк туловища и резко, громко сказал:
— Морок лешачий!
Все стояли, как веслом ударенные. Захар что-то шептал дрожащими губами, протягивая руку, но не пересекал границ круга.
— Сука, — сказал я и сунул руку в карман, где у меня лежал полностью заряженный амулет против морока. — На, подержи, щас пойдём домой.
И бросил амулет «Катерине Матвеевне». Та, как водится, поймала и тут же исчезла. Амулет упал на землю.
— Вот, сука лешачья! — просипел Фока. Отпустило, по ходу, разом всех.
Дверь избы распахнулась, и он выскочил наружу. Причём, как это сделал — никто из нас не понял. Дверь была раз в пять меньше его. Как будто бы там, внутри, леший уменьшался, а выскочив наружу, вымахал до своих настоящих размеров.
И ломанулся атаковать.
Правая рука-бревно у него так и была сломана, ничего с ней сделать он не смог. Сейчас — берёг, размахивая левой.
Тут у меня натурально в глазах потемнело. Леший носился вокруг и долбил, долбил своим поленом по Защитному кругу, вытягивая силы. Носился так быстро, что никто не мог по нему попасть, впустую ломая деревья Ударами и Мечами.
— Убью! — грохотал леший. — Разорву, растерзаю, с-с-сволочи! Не будет вам жизни! Не ходить вам по моему лесу! Везде лес будет! Вы все подохнете, и во всём мире лес один стоять будет!
И тут момент настал. Лешак особенно широко размахнулся и ударил. В последний миг я убрал Знак, и бревно-рука пролетело над нашими головами, увлекая за собой лешего.
Он по инерции пробежал через наш круг. Прохор изловчился броситься ему в ноги и окаменеть. Споткнувшись, леший грохнулся возле самой своей избушки.
Тут же вскочил, повернулся к нам, рыча от извечной тварной ненависти к людям.
— А ведь я хотел в Гринпис вступить, — покачал я головой. — Не, нафиг. Огонь!
Все охотники, кроме меня, кастанули Удары, подчиняясь отданному мысленно приказу. В грудине лешего образовалась солидная вмятина, и он шлёпнулся на задницу. И тут к нему подбежал я.
Меч вновь засветился синим. Я в несколько ударов отсёк правую руку совсем, ударил в корпус, ещё раз. Потом спонтанно нанёс кажущийся бесполезным колющий удар — и угадал.
Легко, будто между человеческими рёбрами, лезвие прошло сквозь древесину, и что-то там, внутри, повредило. Что-то чертовски важное.
Леший вздрогнул всем своим огромным туловищем и медленно, скрипя деревянным скрипом, упал.
— Ху… — начал было я, но меня оборвал разряд.
Впервые я увидел такую удивительную хрень.
Вновь вспыхнул объединяющий нас Знак, примерно посередине нашей компании, и в этот-то Знак и ударила молния.
А уже от Знака разряды разлетелись по одиннадцати каналам.
— Три штуки, — обалдело сказал Захар, когда всё закончилось. — Это мне-то? Я ж вообще ничего не сделал. А вам по сколько тогда?
— Пять, — сказал Гравий.
— Три, — ответил Егор.
— Семь, — расправил плечи Прохор.
Остальные получили по пять родий. За исключением меня. Я получил десяток.
— Сорок восемь родий, — посчитал Егор, и все с ужасом уставились на поверженного врага, который теперь напоминал безобидное, пусть и огромное уродливое бревно.
По ходу, таких врагов пока ещё никому из присутствующих — кроме, конечно же, Гравия, — валить не приходилось. Ну, Захару —
