формально, мы и так окружаем город. — ответил сын старосты. — Мы живем вокруг внешнего города, который, в свою очередь, располагается вокруг внутреннего города, в центре которого аббатство. И, наверное, ты так же не знал, что в целом, города устроены по одному принципу — «крестом». Из аббатства всегда есть четыре дороги, в четырех направлениях: на восток, запад, север и юг, через одноименные ворота. Это сделано неспроста. Во-первых, так проще управлять последователями, которые технически, также разделены на четыре крупных района. В каждом районе, одинаковое количество и расположение магазинов, трактиров и храмов. Количество стражи, их маршруты, количество лекарей и жрецов — всё схоже. Во-вторых, у нас есть предположения, что и внутренний город устроен также. На деле мы, конечно, не знаем, туда у нас доступа нет, но доказательств собрано достаточно, чтобы эта версия казалась правдоподобной. В-третьих, как ты мог уже заметить, мы не такие глупые, как вас с детства убеждала партия. Например, все современные карты местности, которые ты мог когда-нибудь видеть — сделаны именно нами. Но не стоит сейчас мысленно винить во лжи партийных жрецов и лекарей ДоПов, они и сами свято верят в то, что вам вдалбливают».
«Крест. Символ старой веры. — многозначительно произнес Шрам. — И с районами ты меня удивил, не знал о таком. Мы вообще считали районом пару соседних домов, а оказывается все наши районы — это один большой район».
«Ну не стоит себя так укорять, вы много в чем заблуждаетесь. Тем более, какая разница сколько домов считать районом? Тут суть в другом. — успокоил сын старосты. — И не нужно везде искать религиозную подоплеку. Крест — это не символ старой веры, а обычная управленческая хитрость. Так проще управлять и меньше шансов на восстание. Технически, эти четыре района ничем не отделены друг от друга и представляют собой, в совокупности, один целый внешний город. Но ты можешь вспомнить, когда последний раз ходил, скажем, в северную часть города?»
Сын старосты посмотрел на Шрама, который толи усердно пытался вспомнить, толи уже осознавал, что в действительности ни разу не был за пределами своего района.
«Можешь не отвечать. — не дожидаясь ответа сказал сын старосты. — Ты не был в других частях города. Представляешь? Вам строго запрещено посещать внутренний город, а свой внешний вы не посещаете по собственной воле. Какова ирония. Но ничего в этом удивительного нет, и нужды по факту тоже нет, потому как в других частях нет ничего, чего бы не было в твоей части. Везде всё одинаковое».
«Еще один нарисованный круг. — по философски подытожил Шрам. — Твой отец рассказывал подобное».
«Ха. — усмехнулся сын старосты. — Тут любой может тебе о десятке таких кругов рассказать. Вы, последователи, вообще какие-то странные. Живёте как забитые звери, ходите только по прямой, боясь нечаянно свернуть или оступиться. При этом считаете себя самыми счастливыми, умудряясь сочувствовать незавидной доле более сытых партийцев и смеяться над глупостью, более просвещенных апатридов. Ваша жизнь сплошной парадокс. При этом всех кормите именно вы».
«Ладно, хватит болтать, а то я и так уже всех ненавижу, включая свою собственную жизнь. — подвел итог Шрам, направляясь к выходу. — Пойдём захватывать аббатов».
«Как скажите, Спаситель. — с наигранной учтивостью согласился сын старосты, направляясь следом за Шрамом. — Давно пора».
«Всё же, как интересно получилось? — уже спускаясь по лестнице, начал сын старосты. — Всю жизнь партия учила любить и восхищаться ею. И это настолько глубоко сидит в каждом последователе, что даже оскорбления, страх расправы и пули не в состоянии изменить отношения. Но, пара слов глупого апатрида и всё. Вместо любви — ненависть, партия — враг. Сила слова. Поэтому партия и выбрала метод проповедей в храмах. Даже самый пытливый ум сломается, если его хотя бы единожды заставить поверить во что-то противоречивое. В любую не логичную чушь. Это называется — вера. Потом этот разум можно убедить в чем угодно, он сам будет игнорировать логику, и воспринимать всё на веру. Даже когда его будут убеждать в обратном. Ночь светла! — кричат жрецы. Считаешь по другому? В тебе просто недостаточно веры, глупец, ты воспринимаешь всё буквально и не в состоянии узреть истину. Но ты же не глупец? И тут, ты начинаешь вдумываться и вспоминать, что вчера действительно ночь была потемнее, а когда-то давно, однажды, вообще ничего не было видно. А если при этом, сидеть с полуночи до обеда, то можно полностью уверовать и убедиться в правдивости жрецов».
«Хватит философствовать — уже выходя из дома сказал Шрам. — Для этого жрецы есть. Лучше скажи, что первым делом предпримем? Я в тактике не силён, а вот у тебя, я предполагаю, уже есть план».
«Да. — согласился сын старосты. — План есть. И первые действия весьма простые — мы пойдем во внешний город».
«Ты хочешь напасть на последователей?» — удивился Шрам.
«Нет. — ответил сын старосты. — Последователи, пока даже не вовлечены в конфликт, ну, кроме вас с Кабаном, конечно же. Мы просто пройдем с оружием по внешнему городу до восточных ворот. Этим мы, во-первых, обозначим, что мы не боимся стражи, а во-вторых, спровоцируем партийцев, что-то срочно предпринять. Они может и готовы к войне, но точно не готовы к тому, что мы сразу, бесцеремонно, постучим в двери их дома. Пусть они совершают необдуманные глупости, а мы будем этим пользоваться».
«Странно. А ты не рассматривал такой вариант, что они просто начнут в нас стрелять? — предположил Шрам. — Как тебе такой ответ на нашу бесцеремонность? И почему только к восточным воротам? Почему не ко всем сразу?»
«К восточным, потому что, как я уже говорил ранее, всё одинаковое. Дойдем до восточных ворот, оттянем к ним основные силы противника, и тогда остальные части города легко возьмут и без нашего присутствия. Тем более, сюда уже стянулась часть сил из других районов. — ответил сын старосты. — А по поводу стрельбы — маловероятно. Сейчас последователи не понимают, что происходит, и если мы мирно пройдём мимо, а партия начнет по нам стрелять посреди улиц внешнего города, то кто в таком случае, в глазах, партийцев будет «злом»?»
«Мы. — не задумываясь ответил Шрам. — Огромная толпа апатридов на улицах внешнего города, сразу напугает последователей. И когда стража откроет огонь, все только вздохнут с облегчением, даже если при этом зацепят десяток последователей. Так уже было у приюта. Никто не готов к переменам, всё новое пугает, и в этом случае последователи ждут действий от партийцев».
«Одно дело, когда ты зевака на улице, и совсем другое, когда пули летят в
