людям не даёт нам видеть в них хорошее. Сейчас передо мной сидел совершенно другой человек: молодой мужчина, в которого хотелось влюбиться.
Чуть позже они за «мировую» пили коньяк многолетней выдержки, а я, по-прежнему, не сводила глаз со Слоана. Словно пыталась насмотреться на все годы вперёд, которые у нас могли быть, но не будет.
Корила себя за глупость, ругала последними словами. И, кажется, моё самобичевание заметили все. Потому что Тинар Сиол в какой-то момент не выдержал, и своеобразно отругал:
— Ты ни в чём невиновата, девочка. Мы не можем видеть наперёд. Но даже если бы могли, всё равно в большинстве случаев поступали бы точно так же. Потому как, чтобы осознать ценность чего-то или кого-то, нужно этого лишиться. Так мы устроены. Ещё вчера ни ты, ни я даже предположить не могли насколько он для нас дорог… — мужчина посмотрел на сына и его глаза заблестели. — Это жизнь, Илона. Её уроки очень жестоки. Сейчас вы многое переосмыслите и поймёте, научитесь ценить каждую секунду. И, знаете, кое в чём я вам завидую: у вас ещё осталось время на то, чтобы всё исправить. Не всем так везёт.
Парни задумчиво повесили головы. Каждый думал о своём. Через несколько минут тишины, Слоан резюмировал:
— Я жалею лишь о том, что повёл себя с самого начала, как животное, ведомое инстинктами. И нисколько — о том, что заблокировал дар. Если бы это понадобилось повторить, чтобы добиться любви Ило, не задумываясь сделал бы это снова…
— Можно было найти другой способ. — подковырнул Раниард и засобирался домой. Тинар его остановил:
— Куда ты собрался? Выпил и за руль? Такси в такой час не дождёшься. Ночуйте здесь, места всем хватит.
Стали готовиться ко сну. Мне досталась гостевая комната на первом этаже. Мальчишек Тинар забрал с собой на второй.
Но стоило мне лечь, как в дверь тут же поскреблись. Даже не стала спрашивать кто это. Козе понятно.
— Что ты хочешь, Слоан?
— Проводить каждую минуту с тобой…
— И начать решил именно сейчас?
— Угу.
Вздохнула.
— Открыто.
Инкуб протиснулся в комнату как вор и замер у порога. Одет. Только рубаха расстёгнута.
— Можно я лягу? — и тут же исправился. — Поверх одеяла.
— Ложись.
— Я не стану тебя трогать, если ты сама этого не захочешь.
Похлопала по постели.
— Иди уже, джентльмен. Посмотрим, насколько тебя хватит.
Парень быстро пересёк комнату и прилёг на краю кровати, закинув руки за голову, и не касаясь меня.
Полежали молча.
Потом заговорил:
— Знаешь, в начальной школе я влюбился в девочку и не придумал ничего лучше, чем дёргать её за косы, чтобы обратить на себя внимание. Она била меня портфелем, а я был этому рад. Получается, я идиот с детства?
Усмехнулась.
— В начальной школе все мальчишки свою симпатию проявляют странно. Твоей ещё повезло. Меня одноклассник вообще лупил с завидной регулярностью. И только в старших классах признался, что я ему нравилась.
— Я б твоему однокласснику руки-то оторвал… Интересно, а что бы было, если бы мы с тобой с детства жили на одной планете и учились в одной школе? Уверен, что я ещё тогда бы в тебя влюбился.
— И таскал бы меня за косы по коридору… — дорисовала картинку.
— Нееет. Тебя я обидеть не смог бы. Ты во мне вызываешь нежность. А ещё мне всё время хочется прикрыть тебя от всех телом.
— Видимо поэтому ты и начал это делать сразу, как только мы встретились. — ехидно заметила.
Вздохнул.
— Простишь ли ты меня когда-нибудь за это?
— Уже простила. Это я так, для профилактики. А насчёт нежности… Помнишь ту ночь, когда ты тайком пробрался в мою квартиру?
Слоан нахмурился.
— Ты меня здорово напугал своей ревностью.
— Клянусь, что этого больше никогда не повторится. Меня тогда жёстко колбасило. Я не понимал, что происходит. Ведь до этого никогда никого так сильно не любил.
Слоан повернулся набок и замер, рассматривая моё лицо, освещённое Селоной.
— Хочу тебя поцеловать. Разрешишь?
Чуть-чуть подумала, для вида, и потянулась к нему сама.
Едва наши губы соприкоснулись, по телу разлилась горячая волна. Придвинулась ближе к объекту желания. И он тут же притянул к себе, впечатав в своё тело. Почувствовала, как в низ живота упёрся знакомый орган, и как моё тело отозвалось затвердевшими сосками. Вырвался невольный стон. Слоан углубил поцелуй. Потом неожиданно его прервал и стал осыпать моё лицо поцелуями. Уткнулся носом в волосы за ухом и прошептал:
— Люблю тебя так, что в глазах темнеет. Никогда бы не выпускал из объятий.
— Так не выпускай. — прошептала в ответ.
И это стало для него командой к действию. Слоан откинул с меня одеяло и стал целовать каждую открытую часть тела. Сорочка поползла вверх. Но когда она улетела в неизвестном направлении, вопреки ожиданиям Слоан замер. Изучил моё тело так, как будто видел впервые, и залип на животе.
Он всё ещё был плоским. Но мы-то знали, что там уже растёт и развивается малыш. Склонившись, Слоан поцеловал в самый низ, на границе с лобком, да так и замер, касаясь губами. Тихо выдал:
— Привет, родной. Давай знакомиться: я твой папа. И я тебя очень люблю. И жду. Расти здоровым, набирайся сил, а я позабочусь, чтобы у вас с твоей мамой было всё самое лучшее.
К горлу подкатил ком. По телу прошла тёплая волна. Но к возбуждению она не имела никакого отношения. Тепло добралось до каждой клеточки, и я почувствовала, как внутри зарождается робкая нежность. К мужчине, склонившемуся надо мной. Коснулась руками его волос. Пропустила их между пальцами.
Слоан тут же оказался сверху, но не лежал на мне, а едва касался, упираясь коленями между ног и локтями — по обе стороны от меня.
— Ты будешь потрясающим отцом, уверена в этом. — прошептала любуясь. — И наш малыш будет тебя любить так же сильно, как ты его.
— А ты? — Слоан напряженно замер. Увидела, как дёрнулся кадык.
— И я тоже…
Едва заметно выдохнул. Улыбнулся.
— Ты никогда не пожалеешь о том, что выбрала меня, — заверил счастливый инкуб и прильнул к моим губам долгим поцелуем.
Этой ночью между нами не было секса, так как Слоан боялся навредить малышу, и сказал, что сначала мы сходим к врачу и убедимся, что всё в порядке. Но было много любви. И ещё мы разговаривали. Обо всем.
Узнала, что синтетика больше нет в доме Слоана, а Сиуда часто спрашивает обо мне. И ещё, что она его ругала, после того как меня забрал Сэйлан. «Совсем обнаглела» — беззлобно
