не похожа, например, на любовь Елены и Париса. Не тот случай, когда Эрот дубы сотрясает, и мужчина и женщина в этом порыве себе не подвластны. И не тот случай, когда Афродита в очередной раз решит позабавиться, посмеяться над потугами смертных установить для любви жёсткие нравственные ограничения.
Если назвать то, что происходило между Периклом и Аспазией словом «любовь», то ими руководила иная богиня, о существовании которой древние греки даже не подозревали.
Аспазия нарушала все привычные стереотипы греческой женщины, она не была женой, не была наложницей, не была даже гетерой в общепринятом значении этого понятия. Или она была всем этим сразу, что было почти вызовом как для афинских мужчин, так и для женщин. Или просто была женой в том глубинном смысле, в каком это понятие перекрывает и даже игнорирует и любовницу, и гетеру, пр., пр.
Люди сокрушались, «огорчённо вздыхали» (цитата) по поводу этого публичного поцелуя, и это «огорчение»
…вскоре они перестанут быть столь деликатными, отомстят за этот «публичный покой», и это, увы, архетип всех времён и народов, не в смысле «публичного поцелуя», а в смысле нарушения общепринятых норм…
сохранилось в памяти на века, и нет книги о Перикле и Аспазии, где бы не упоминалось об этих «публичных поцелуях» утром и вечером.
Дело, конечно, не в поцелуе, а в том, что Перикл публично демонстрирует своё глубокое отношение к женщине, всё равно это гетера или жена.
Как бы то ни было, мы должны признать, что с приходом Аспазии в дом Перикла многое изменилось не только в самом доме Перикла, но и в общественном статусе Аспазии. В их доме регулярно стала собираться интеллектуальная элита, причём многие приходили ради ораторского таланта Аспазии.
Плутарх даже говорит, и это не может не вызывать удивление:
«Сократ ходил к ней со своими знакомыми, и ученики его приводили к ней своих жён, чтобы послушать её рассуждения»
…наверно эти мужья не были похожи на Исхомаха, и уже над этим стоит задуматься…
«Злые языки» распространили даже слух, что Аспазия писала некоторые речи за Перикла. Многие стали опасаться того, что Аспазия начнёт влиять на политическую жизнь Афин, ведь она всюду сопровождала Перикла, даже в военных походах.
Но если даже допустить, а для этого допущения есть все основания, что Перикл прислушивался к её мнению, обсуждал с ней не только отвлечённые метафизические вопросы, но и выслушивал её мнение по насущным политическим вопросам, почему мнение умной женщины должно быть опасным для великого стратега, почему это мнение должно нанести урон могущественным Афинам. Но таковы особенности массового сознания во все века, если что-то признаётся «не нормальным», то от этого «ненормального» могут быть одни только беды.
Тем более, когда речь идёт об исключительном (невероятным, непостижимом) случае, за всю историю античной Греции (только ли Греции), когда философы и политики следовали советам женщины.
При этом, что очень важно подчеркнуть, и Перикл, и Аспазия оставались самостоятельными, независимыми и свободными людьми. Пишут – тот же Плутарх – что Перикл, не принимал больше приглашений на пиршества друзей и родных, кроме участия на официальных празднествах.
Аспазия вела себя no-другому она не считала нужным уподобляться Периклу. Она была свободна, она не чуралась застолий, сама их организовывала, являясь душой и центром увеселений, даже тогда, когда в них не принимал участие Перикл.
Она позволяла себе принимать посетителей и в отсутствие мужа, развлекала их беседой, угощала вином, что, по афинским обычаям, являлось совсем уж кощунственным.
Может быть, поэтому многие утверждали, что Аспазия превратила жилище правителя в дом разврата. На философских пирах непременно присутствовали красивые девушки и можно только догадываться, какие цели преследовала Аспазия, приглашая их.
Да что там философские пиры, даже в военных походах Аспазия сопровождала Перикла не в одиночку, за ней непременно следовал обоз куртизанок из её школы, и женщины неплохо зарабатывали, ублажая изголодавшихся без любви мужчин. Так это было или не так, судить нам трудно, но во всех случаях, если «деконструировать» эти утверждения, мы найдём «следы» недовольства тем, что женщине предоставлена столь большая свобода.
Причём не в три «законных» дионисовых дня, а в будни, когда свобода женщины не легитимна.
Конечно, не стоит выхолащивать то, что происходило между Периклом и Аспазией, а с другой стороны (оборотная сторона медали) переходить на высокопарный, романтический слог.
Можно согласиться с историком XIX века, который пишет, что отношения Перикла и Аспазии «опирались не на жажду наслаждения или на мимолётный порыв. Это был истинный брачный союз, основанный на преданнейшей и нежнейшей любви, в котором никто так не нуждался, как этот удалившийся от всех внешних развлечений и неутомимо трудящийся государственный человек».
Но только ли это?
Может быть, стоит говорить о глубоком «одомашнивании» своего дома, которое и определяет качество «жизни вдвоём».
Может быть, лучше всего «жизнь вдвоём» Перикла и Аспазии, характеризует формула, открытая в наши дни: счастье, это когда утром хочется идти на работу, а вечером хочется возвращаться домой.
Формула есть формула, она что-то схватывает, что-то упрощает.
У Перикла плюс к Афинам, городу, который он любил, возвышал, украшал, который отвечал ему взаимностью, но на греческий манер, позволял себе колкости, оскорбления, был свой дом, где ждала его Аспазии.
У Аспазии была своя жизнь, она смело могла выходить в афинскую жизнь, могла принимать эту жизнь у себя дома, жить жизнью свободной, красивой и образованной женщины, но вечером она во всеоружии своей женской красоты и своей женской отзывчивости, должна была ожидать одного Перикла, своего мужчину с «тыквенной башкой».
Что до остального, были ли у них размолвки, что омрачало эту «жизнь вдвоём», уставали ли они друг от друга, приелись ли друг другу через пять, десять, пятнадцать лет, оставим домысливать каждому, кто понимает что такое «слишком человеческое» даже внутри жизнь вдвоём двух бесконечно близких друг другу, людей.
Если и без Аспазии Перикл был объектом нападок, то после того, как он привёл Аспазию в свой дом, нападки должны были усилиться, «огорчение» для одних людей, хороший повод всласть посмеяться, для других.
Взаимоотношения Перикла и Аспазии стали излюбленной темой комедиографов, а они, как мы выяснили, не чурались самых непристойных шуточек и обыгрывания любовных потуг.
В комедиях Аспазию называют новой Омфалой, Деянирой, погубившей самого Геракла, Герой, сумевшей обольстить самого Зевса.
Напомню, что Омфала в греческой мифологии царица Лидии, которая продала в рабство Геракла, а Деянира, дочь мифического царя Ойнея, хотя и случайно, по неведению, погубившая Геракла отравленным платьем.
О Гере и напоминать не следует.
