же Рей не услышал. Пространство наполнилось визжанием стрел, свод пещеры взорвался песчаной крошкой и небо вспыхнуло золотом, понизу полз черный туман. Рейнхард намертво зафиксировал меня в медвежьих объятиях, отгораживая спиной от начавшегося ада.
Краем глаза я видела только оранжевый песок и где-то очень далеко удивительно синее небо.
Одного из ифритов задело стрелой и на песок полилась кровь. Я видела совсем близко его испуганное юное лицо. Совсем некстати я вспомнила, что ифритов вызвала именно Лоре, и Байлок принуждает демонов подчиняться себе насильно. Вряд ли они хотят здесь умереть. Особенно такие… юные.
— Не двигайся, Клео, я обо все позабочусь, — Рейнхард развернувшись вместе со мной, отбил сверкающую острыми гранями песочную волну, созданную силами трех ифритов.
Одна из атак задела его, и левый рукав окрасился кровью.
— Рей, отпусти! — я мешала ему двигаться, на пару с болтающейся оторванной цепью, полуобморочная от слабости, от бурлящей, ищущей выхода магии
Если выживу, займусь спортом. Возможно даже буду бегать по утрам, чтобы Рею не пришлось изворачиваться в бою, прикрывая меня.
Где-то вдалеке Теофас наконец добрался до Байлока и теснил его прочь от развалин пещеры, но где-то очень глубоко в сердце я понимала, что побеждает не Теофас. Байлок заманивает его.
Ифритов прибавилось, и песчаные волны шли сериями друг за другом без перебоя. Рей отбивался с каменным лицом, но я-то виделась, как вздулись жилы на лбу, как сжались губы от напряжения. В какой-то момент он вдруг выдохнул слепящий огненный шар, разбивая песок и закинул меня в чудом уцелевший уголок пещеры. Потом сунул в руки белую вещицу, напоминающую брошь. Волосы от жара у него совершенно завились в кольца, глаза приобрели грозовой блеск.
— Активируй портал сразу, как я откину их за пределы круга, — он заглянул мне в глаза.
А после вдруг с силой сгреб меня в объятия и жадно поцеловал. Так целуют не когда любят, а когда прощаются.
За его спиной собиралась новая песчаная волна и впереди нее стоял нир Байлок, из угла губ у него текла черная струйка крови, смешанная с потоком. Новые стрелы, которые он собирал в сноп все меньше отливали золотом, все больше отдавали чернотой. У него же почти нет собственной магии, наконец, сообразила я, он пользовался темным артефактом!
Рей встряхнул меня, возвращая мой взгляд к себе.
— Слушай меня внимательно, когда телепортируешься в Академию, найди мою мать. Я… — Он неожиданно смутился. Нежный румянец на привычно замкнутом лице выглядел откровенно дико, и огненный ад за спиной только усугублял впечатление. — Я… на тебе женился… Поэтому никто больше не посмеет тебя тронуть. Вы переедете в Лост, я купил там дом с садом, там розы и пруд…
Он на мне женился?. А как же белое платье?
То есть, не белое. Белый цвет я ненавидела всей душой, но вот свадебный алый наряд Вальтарты мне очень нравился. Глупые счастливые мысли секундно промелькнули в голове, и я вдруг поняла, что Рейнхард прощается со мной. Он не рассчитывает выжить.
Рей резко развернулся, отбивая новую волну, а после крикнул:
— Клео, поторопись!
Нир Байлок, увидев в моей руке портальный артефакт, взревел от ярости, применяя драконий Зов. Ифриты множились, словно рождались из песчинок, и скоро перед глазами рябило от разноцветных тканей, рыжих волос, смуглых тел, горящих бликами доспехов. Теофас виднелся далекой точкой, занесенной песком. Кажется до него все-таки добрались ифриты.
Подступающий ужас сдавил мне грудь. Я исчезну, сбегу в Лост, прикрываясь именем своего мертвого Истинного, а Рей останется здесь, в песке. Белая рубаха будет биться от ветра над бездыханным телом, пока песок не заберет его в свою утробу.
От этой мысли туман из моих рук словно сошел с ума, разбегаясь черными волнами по пустыне, но толку от него было немного. Сначала он замедлял движения ифритов, но чем дальше расползался по пустыне, тем быстрее терял свои свойства.
Я должна была что-то сделать!
— Успокойся, — прозвучал в голове знакомый голос. — Клео, ты не способна управлять собственной магией, ты же не дракон. Прекрати чадить, как плохая хозяйка на кухне, а делай то, что умеешь лучше всего.
Добродушный смех моего волка успокаивал, поэтому я закрыла глаза, сосредотачиваясь на его голосе. Что я умею лучше всего?
Заклинать.
Я умею заклинать. Амулеты, бусины, нити, ткани, камни… Но что я могу заклять здесь? Собственную цепь на ноге? Или платье? Даже если смогу, то как же я передам его Рею?
Нет, нужно что-то иное, что соприкасается и с Реем, и со мной, и с ифиритами, и с Байлоком…
Я подняла к лицу ладони, на которых застыл песок. Песок — плохо проводит силу, но прекрасно держит заклятие, из него получится сильный амулет на защиту Рея, сильный амулет на смерть ифритов. Я взглянула на сильных, полных цветущей жизни ифритов, приведенных сюда против воли, а потом зажмурилась.
Заклинание рождалось само. Сильное, славное, законченное и совершенное, как жемчужина, которую достают ловцы рыб из восточного моря.
С силой я ударила по песку ладонями, и магия весело рванула в мириады песчинок, превращая песчаное плато в единый боевой амулет.
Синее пламя откидывало ифритов от Рея, превращая в факелы. Мантия на Байлоке пылала все той же синевой и тот с ревом, сбивал его жезлом.
Магия лилась из моих рук, словно была водой, и никак не могла закончится, губы шептали заклинание.
В какой-то момент Рейнхард обернулся ко мне. Он что-то кричал, рвался ко мне. Но синее пламя, которым горел, казалось, весь мир, не пускало его ко мне. Я не отрываясь смотрела ему в глаза, пока, наконец, не наступила темнота.
28. Двое
Предполагалось, что я не выживу.
Мол, магия так разгулялась, что забыла о бренности своего сосуда. Еще немного, и сосуд пришлось бы менять. Магии, уважаемые дракониры, хоть бы хны, а вот сосуду…
Обо всем это я узнаю сквозь мутный, тягучий сон, который не дает отдыха. Я слышу голоса людей, бурно обсуждающих мое здоровье, голос Рея, к которому тянусь изо всех сил, и ворчание своего волчка.
— Надо же было додуматься до такого! Песок! Ты бы еще звезды магией начинила, чтоб умереть наверняка.
Я представляю звезды, которые рванут сверхновой, чтобы магия могла наполнить мир, и хмыкаю. Голоса сразу замолкают, и около меня начинается суета. Меня переворачивают, дергают за руку, проверяют магически, после сгребают в объятия, где становится спокойно и правильно. Это Рей меня обнимает. Его я узнаю всегда.
— Проснись… Никогда… вечно…
Его слова я, скорее угадываю,
