он целует меня, нежно и сладко. — Но ты единственная, с кем я хочу провести сегодняшний вечер, даже если это будет душный деловой ужин.
Я смотрю на него в полной нерешительности, и моё сердце переворачивается. Я нутром чую, что это плохая идея, но когда он так смотрит на меня, просит быть рядом с ним… не так-то просто придерживаться своих убеждений.
— Мне обязательно надевать платье?
Он улыбается, чувствуя победу.
— Да.
— Мне придётся одолжить кое-что у Шелби.
Его брови поднимаются.
— Значит ли это, что ты пойдёшь?
Я нерешительно киваю.
— Солнышко, — шепчет он, его глаза становятся ультратёплыми и тающими.
— Ты мой должник.
Его улыбка становится шире.
— Чего ты хочешь?
— О… эм… — я наклоняю голову, пытаясь что-то придумать. — Э-э…
Он смотрит на меня в ожидании, и мои щёки начинают краснеть.
— Ну, у меня ничего не надумано прямо сейчас! Но я что-нибудь придумаю. Рано или поздно.
— Солнышко, — он начинает смеяться, всё его тело сотрясается от веселья. — Нам очень нужно поработать над твоими навыками ведения переговоров.
— Это не моя вина! Я не могу сосредоточиться, когда ты так на меня смотришь.
— Это как?
— Весь великолепный, точёный и мечтательный.
— Мечтательный?
— Да! — я свирепо смотрю на него. — У меня от этого в голове туман, а потом у меня заплетается язык, и щёки краснеют, и… и…
Мои глаза скользят по его красивым чертам лица, и слова высыхают на языке.
— Ты снова забыла, что собиралась сказать, не так ли? — он ухмыляется, самоуверенный своим воздействием на меня.
Я шлепаю его по руке.
— Ты мне не нравишься.
— Позволю себе не согласиться, — он наклоняется и утыкается головой в изгиб моей шеи. — На самом деле, за последний час ты несколько раз говорила мне, как сильно я тебе нравлюсь. Очень громко, должен добавить.
Мой румянец усиливается.
— О, иди на свой дурацкий праздник один, ты, большая бестия.
Он отстраняется и смотрит на меня, веселье исчезает из его глаз.
— Ты можешь не приходить, если не хочешь. Я знаю, что прошу многого.
Я поднимаю руку и провожу ладонями по волосам у его виска, наслаждаясь ощущением шелковистых прядей на своей ладони почти так же, как и тем фактом, что прикосновение к нему становится таким же естественным, как дыхание.
— Если это означает провести время с тобой, я пойду. Даже если мне придётся иметь дело с папарацци и вести светскую беседу с твоей семьей.
— Ты уверена?
— Я крепче, чем кажусь, — игриво напрягаю бицепс.
— О, правда?
— Ага, — ухмыляюсь я, понижая голос до шепота. — Я такая крутая, что иногда даже могу небезопасно извлечь свои USB-накопители, я просто вынимаю их из компьютера и засовываю обратно в свой стол.
— Ух, ты, — выдыхает Чейз, широко раскрыв глаза. — Жизнь на грани.
— Это ерунда, — я изо всех сил стараюсь сохранить свой притворно серьёзный тон. — Иногда я полностью игнорирую этикетку "РАЗОРВАТЬ ЗДЕСЬ" и открываю пакет с чипсами вверх ногами.
— Скажи, что это не так!
— О, да, — становится все труднее и труднее сохранять невозмутимое лицо. — И иногда, в продуктовом магазине, когда у них есть эти маленькие таблицы с образцами, я притворяюсь, что не вижу знака "БЕРИ ОДИН"… и беру два.
— Моя маленькая бунтарка, — говорит он, улыбаясь и притягивая меня ближе.
Я зарываюсь лицом в его шею и позволяю ему обнимать меня некоторое время, пока юмор не исчезает из моей крови, и моё сердце замедляется, чтобы соответствовать ровным, метрономическим ударам сердца Чейза. Я так расслаблена, что почти засыпаю, как вдруг грохот его голоса заставляет меня открыть глаза.
— Ты должна быть уверена.
Я молчу, обдумывая его слова, и он осторожно переворачивает меня на спину, чтобы видеть моё лицо.
— Если мы сделаем это, — шепчет он. — Если ты пойдёшь со мной…
Затаив дыхание, я жду, когда он закончит, мои глаза пойманы в ловушку его пристальным взглядом.
— Это будет заявление о том, что мы вместе, — прямо говорит он. — Что это… ты и я… происходит на самом деле.
Я резко вдыхаю.
— Ты готова к этому? — его слова — напряжённый шепот. — Ты готова к тому, что весь мир узнает, что ты моя?
Я автоматически открываю рот, полностью готовая опровергнуть его слова.
Я не твоя. Я никому не принадлежу.
Слова вертятся на моём языке, но я не могу их произнести. Потому что, глядя на этого красивого мужчину передо мной, я знаю, что сделаю всё, о чём он попросит, так же как и он сделает всё, о чём я его попрошу. А это значит, что я принадлежу ему, так же как и он мне.
Поэтому, вместо того чтобы бросить ему в лицо эти слова, как я сделала бы всего несколько дней назад, я делаю глубокий вдох и произношу фразу, которая удивляет даже меня саму.
— Я готова, Чейз.
Он целует меня, и вся нежность исчезает. Его руки скользят вверх по моей спине, по моей обнажённой коже. И хотя у нас мало времени, и моё сердце бешено колотится в груди, мы тратим ещё один час под одеялом вместе, смеясь, любя и доказывая, как это сладко — принадлежать друг другу.
* * *
— Господи Иисусе, Джемма, безопасность в этом месте просто смехотворна. Здесь как в чёртовом форте Нокса! — Шелби улыбается мне, затем подмигивает Ноксу, который стоит позади неё с типичным каменным выражением лица. — Оцените-ка игру слов.
Я фыркаю.
— Не самый лучший материал, Шелбс.
— О, неважно. Ты пытаешься ходить по магазинам в течение трёх часов, даже не для себя, я могла бы добавить, а затем тащишь всё содержимое своего шкафа через весь город, а после тебя буквально обыскивает одетый в кожу чувак, по которому, как ты уверена, сняли все эти фильмы с Джейсоном Борном, и всё ещё придумываешь шутки класса "А". Это нелегко.
— Спасибо, что пришла.
— Не упоминай об этом.
С ворчанием она бросает огромную кучу чехлов на молнии с платьями и бумажных пакетов для покупок на диван рядом со мной, хлопает в ладоши и поворачивается, чтобы осмотреть пространство.
— Святая корова! Это место огромное. Вы могли бы снять здесь порно.
— Шелби!
— Что? Одно из самых стильных, очевидно. С настоящим талантом и сюжетом. Не банальное, дрянное, с слишком большим количеством волос на теле и странной музыкой 70-х, играющей на заднем плане.
— Фу.
— Это был комплимент!
Я смотрю на Нокса и вижу, что кожа вокруг его глаз сморщилась, хотя его рот всё её сжат в твёрдую линию.
— О, ты находишь это забавным?
Он пожимает
