Странно, но именно сейчас мужчина был искренен, по крайней мере его голос не звучал размеренно и однотонно. Он не был переполнен бесконечным спокойствием и приветливостью. Сейчас в интонациях мужчины звучало и волнение, и наслаждение, и сарказм, и боль. Целая гамма эмоций, таящаяся долгое время под множеством замков.
Однако, какой чести я сегодня удостоилась. Почему это?
— Истинное лицо титриона, с которым он рождается, никому по жизни он так и не демонстрирует. Потому что в принципе сразу же, почти с младенчества его учат изменять его. Истинный наш облик — наша единственная слабость. Только тогда мы уязвимы. Получи смертельную рану титрион, когда он, пусть даже с изменой одной чертой лица, то она тут же затянется, но если он будет самим собой, то он обречён. Можно сказать, что титрион в истинном обличии становится человеком, столь же хрупким созданием.
Да уж, тяжело им живётся, с истиной личиной-то человека.
— Вы никому не показывали свое истинное лицо? — И почему вдруг мне стало это так интересно? И почему, блин, я затаила дыхание?
— Показывал.
Тьфу.
— Кому?
Не знала, что могу так долго не дышать…
Мужчина не ответил. Ну и ладно, и ради чего я тут дыхание задерживала? Тело, ты это, прекрати сейчас же шалить!
Только я собиралась выдохнуть и следом сделать столь желанный вздох, как ректор заставил меня кардинально изменить свои планы.
Я подавилась собственным выдохом и все из-за губ, столь неожиданно накрывших мои собственные.
Этот титрион рехнулся?!
Выдох в мои губы стал подтверждением моих панических мыслей. Ректор очень любезно и нетривиально решил поделиться со мной воздухом, а заодно и микробами.
Но, как бы сильно паника меня сейчас не захлестывала, я не могла не признаться, что мужчина был невыносимо вкусен и просто убийственно искусен в поцелуях. Нет, я не отвечала, я же не дурочка наивная какая-то в жизни своей ни разу нецелованная.
Мое бревнообразное лежание прервал смех мужчины, все также проникающий в меня сквозь поцелуй. На секунду оторвавшись от меня, титрион шепнул:
— Тебе хватило смелости рыскать по моему дому, но не хватает смелости ответить на поцелуй?
Я возмущённо открыла рот и тут же в него проник язык наглеца, столь ловко воспользовавшегося ситуаций.
Ну это уже наглость! Не позвоню всяким тут лезть ко мне в рот своей тентаклей.
И началось сражение не на жизнь, а насмерть. Это не было прекрасно, не было романтично, да что уж там, даже мило бы это язык не повернулся бы зазвать. Это было яростно, пугающе и, как бы не хотелось это признавать, страстно. И я, несмотря на то, что не могла открыть глаза, хотя так хотелось, прониклась азартом этого поцелуя. Пикантности моменту придавало и мое усиливающееся желание взглянуть в глаза мужчины и по ним понять, что, собственно, тут происходит?
Однако, вместо этого, спустя пару минут развернувшийся тут эпопеи мужчина наконец отстраниться от моих губ, чтобы приникнуть ими же к моему уху и прошептать:
— Считай, что это было наказание, — после чего тут же встал и, словно ледокол, преодолел комнату и скрылся за дверью.
Удаляющего, как, ну пусть будет культурно, в пятую точку ужаленного, мужчину я рассмотрела хорошо. Точнее его спину.
Вплывающее солнце из-за горизонта позволило это сделать.
Жаль, я не смогла лицезреть лицо мужчины. Что-то мне подсказывало, что именно сейчас оно было настоящим.
Продолжая лежать на кровати все также в позе звёздочки, я старалась изо всех сил уснуть, но ничего не получалось. Мысли разрывали мое материальное тело на части. Происходящее все больше набирало странные обороты. А маячивший на горизонте ректор, претендующих на непонятно какую роль в моей жизни, и вовсе пугал. До дрожи. Только вот какой дрожи? Пугающей или возбуждающей?
«А секрет он так и не рассказал.» — Проворчал в голове Зариахат.
Вот кто действительно искренне расстроился по этому поводу.
Через полчаса моего катания на кровати, я таки скатилась с нее окончательно.
За окном рассвело полностью, мой подселенец сообщил, что сейчас почти пять утра.
Вздохнув, я встала, размялась и пошла на выход. Погостили, пора и честь знать, да и дела не ждут.
Все еще спящий дом я преодолевала на цыпочках, не желая разбудить его обитателей. И только сон одного я действительно искренне не хотела потревожить.
Входная дверь была открыта, ни заклинаний запирающих каких-нибудь, ни банально замка не было. Я, пыжась изо всех сил, медленно открыла дверь, молясь, чтобы та не заскрипела. Повезло, страдалица смилостивилась и лишь только один раз тихо скрипнула и-то только когда я ее окончательно закрыла.
Зато вот ступеньки, по которым я сбегала, скрипели так, словно благим матом ругались мне в след.
В лес я влетела бодренько и также бодро полетела по нему, петляя между деревьями и надгробиями.
Дом самого первого ректора АМВРа ожидал меня.
Глава 24
Ох уж эта фауна. Просто мечта! Жаль не моя.
Вот все равно как хорошо располагался мой прошлый ВУЗ, одно огромное здание и никаких тебе лесопарков, никаких, боже упаси, кладбищ и полигонов, никаких (просто кошмар!) огромных статуй драконов.
«Чем тебе драконы-то не угадили?»-оживился голос в голове, пока я хлюпала своей единственной парой обуви по лесопарку. После дождя здесь, казалось, можно было сгинуть в этой грязи.
«Вообще, ничем. Но местная статуя, как я мимо нее не пройду, словно бы наблюдает за мной. Это пугает. Он, как будто живой, понимаешь?»
«Понимаю. — Удивил меня голос в голове. А уж тяжёлый вздох, прозвучавший следом, конечно же, у меня в голове, и вовсе добил. Столь эмоциональным он был и как будто говорил за себя. — Понимаю, что ты слишком мнительная.»
После такого комментария моего нахлебника, я надулась и с упорством ледокола поспешила в особняк первого ректора.
Как только высокое и некогда красивое, но обветшавшее и в некоторых местах обрушившееся здание, появилось передо мной, радости моей не было предела. Однако я все равно решительно остановилась перед входом.
«Так, как будем избавляться от слежки?»-задала я вопрос "могущественному существу" как самому знающему.
Послышалось едва слышное ворчание: «она не безнадёжна», — и голос в голове выдвинул предложение.
«Дом принадлежал Аристу иат Кариусу, он был могущественных магом и озаботился защитой своего пристанища от посторонних гостей, даже после смерти. Теперь я понимаю, зачем.»
— А раньше не понимал? — Тут же зацепилась я за формулировку. Уж не знал ли мой глюк ректора лично?
