от боли немеет язык. – Ты…
– Ты хорошо поднялся, и теперь, когда у тебя есть все, в чем мы нуждаемся, ты отдашь все это нам. Хочешь ты этого или нет.
Я уже практически выпадаю из этого мира, но всеми силами еще пытаюсь оставаться в сознании.
– А потом, – сквозь неразборчивый шум шипит Клэр, – мы избавимся от твоей шлюхи Оливии.
– О… л… и…
Язык уже совсем не ворочается. Я ощущаю горький привкус меди и соли, от которого меня вот-вот стошнит. Клэр кладет ладонь мне на плечо и слегка надавливает на него.
– После долгих, до-о-о-лгих пыток, которые едва не заберут ее жизнь, мы застрелим ее, как бродячую псину, вышибив ей мозги. А потом бросим ее бездыханное тело в мусорный бак, где в целом ей всегда и было место.
Я хочу возразить, но не получается.
– Прощай, Майкл Ким.
И я ощущаю легкую вибрацию, идущую по полу от ее шагов. Белый свет захватывает мое внимание, и через секунду я отключаюсь.
* * *
Сколько лежал в отключке – не знаю. Открываю глаза ближе к ночи и обнаруживаю, что меня перенесли на кровать. Кто? Как? Не ебу.
Комнату освещает один тусклый торшер. Верчу головой, чтобы понять, я все еще нахожусь в палате или меня уже отправили в комнату пыток. До слуха доносится пиликанье аппаратуры, что очень давит на виски. Тело ломит от боли.
Моргнув пару раз, замечаю перед собой фигуру, сидящую в кресле. Первая мысль: это Клэр. Тут же вспомнив, что она со мной попрощалась, я фокусируюсь на незнакомце. Мне требуются несколько минут на то, чтобы понять, что передо мной сидит Шон. Он мирно спит, держа в руках мою последнюю книгу. Я пытаюсь приподняться на локтях, но лишь издаю глухой стон от пронзающей боли во всем теле.
Шон разом просыпается и, взглянув на меня, изрекает:
– Все закончилось.
– В каком плане?
В горле словно кошки нассали. Неприятный привкус мочи и жжение на стенках горла приводят меня в ярость.
Шон помогает мне подняться и поправляет подушку.
– Пришлось немного пошерстить с Кипером, чтобы доказать, что бумага об аресте липовая.
– И как вам это удалось?
Тянусь к тумбочке, на которой стоит стакан воды. Шон снова помогает мне. Выпив его до дна, поднимаю уставший взгляд на друга, внимательно продолжая его слушать.
– Дата снимков не совпала с той, которая указана в протоколе. Ну и, конечно, мы пригрозили направить ее в вышестоящие инстанции. Разумеется, они были не рады такому повороту событий. А сверху пришлось добавить сумму.
– Сколько?
– Тройку, – с горечью говорит Шон. – Я из своих заплатил, наличными.
– Напомни мне после всего этого пиздеца выписать тебе чек.
– Разберемся, – тихо говорит Шон.
Я чувствую, что ему есть что еще мне рассказать.
– Что-нибудь еще?
Мы встречаемся взглядами. В приглушенном свете торшера Шон выглядит уставшим и грустным.
– Тебе нужно еще с неделю находиться под наблюдением врачей.
– Нет, – отрицательно качаю головой. – Это слишком долго. Оливия может быть…
– За ней следят мои люди. Все в порядке, – заверяет меня Шон. – По крайней мере, мы так считаем…
Я морщусь от боли, обжегшей мое плечо, стоило мне немного повернуть корпус.
– Выкладывай.
Шон присаживается ко мне на кровать.
– Оливия заперта в подвале в доме Бена. Мы подключились к камерам и подслушали его разговор со своими подручными. Но нам не удалось прослушать его до конца, потому что сработала защита.
– И? – выгибаю бровь, вопросительно смотря на Шона.
– Тем не менее по камерам мы несколько раз видели, как в подвал несут поднос с едой. – Шон достает смартфон, что-то находит в нем и отдает мне в руки. – Вот взгляни.
На экране – видео на паузе. Я нажимаю на Play. Здоровенный амбал с подносом открывает дверь в подвал в доме Бена и спускается по лестнице. Спустя некоторое время он поднимается обратно, весь чем-то облитый. Я делаю вывод, что еда была предназначена для Оливии.
– Есть еще видео или снимки?
– Нет.
Шон отрицательно качает головой, а я никак не могу прийти в себя.
– Камеры говорят, что Оливию привезли обратно домой к Бену. По всему округу выставлены его люди. Ее занесли в дом, а потом она оттуда не выходила.
– Вы точно уверены в этом?
Мне трудно дышать, но я немного успокаиваюсь от того, что Оливия жива. И сладостный привкус этого успокоения греет душу.
– Да, – с твердостью заявляет Шон. – Но твоя бывшая жена с ним в сговоре.
– Я знаю, – сухо отвечаю, вспоминая нашу с Клэр последнюю встречу. – Она приходила ко мне.
– Ты был в отключке трое суток, я уже хотел было бить тревогу…
– Я та еще мразь, которая не дохнет, забыл?
Шон слабо улыбается в ответ на мою улыбку.
– Тебе еще неделю восстанавливаться…
– Мы должны хорошо подготовиться к стычке, – перебиваю я его со всей серьезностью.
Вот только мой организм дает совершенно полярный ответ на все мои желания.
– Начнем приготовления завтра. Сегодня уже поздно.
Я не спорю с другом, лишь протягиваю ему руку. Шон немедля крепко сжимает ее.
– Спасибо тебе за все, что ты делаешь. Я в огромном долгу перед тобой, – говорю я ему от чистого сердца.
– За дружбу «спасибо» не говорят, – отвечает с теплотой Шон.
В этот момент я понимаю, что Шон – подарок судьбы. И он единственный, кто будет со мной до конца, как бы ни развивались события. Я обязан ему жизнью за все, что он сделал для меня.
Глава 21
Она
– Ты будешь есть или как?
Высоченный амбал с вставным серым глазом стоит передо мной, уговаривая поесть. Я демонстративно отворачиваюсь, давая понять, что не приму даже таких даров от своего так называемого мужа.
За все время, что я провела в подвале, мне даже организовали обеденное место с одиноким небольшим столом и твердым деревянным стулом. Бен удосужился также принести несколько книг, чтобы я не сошла с ума от скуки. Но я лишь делаю вид, что читаю. Все мои мысли заняты тем, как долго я еще буду находиться в этом подвале и как скоро Майкл сможет меня вызволить… точнее, сможет ли.
Последнее, что я слышала из разговора, это то, что Бен подставил своего старшего брата и теперь ведется судебное дело. Больше мне ничего не удалось услышать – либо люди Бена говорили слишком тихо, либо они вовсе замолкали.
– Слышь, тебе было приказано поесть! – вновь своим мерзким баритоном произносит амбал.
Но я лишь едва заметно дышу, все так
