было красиво!
Интермеццо
— О-ге, мой серебряный конь! Не останавливайся, ступай вперед, мы проезжаем поля осени! Знакомо ли тебе это время года? Оно очень изменчиво: сначала теплое солнце, светлое небо, много ярких цветов и тонкая паутина в воздухе. Можно подумать, что это весна. Сентябрь теплее апреля, а погода постоянней, чем бывает весной. Но эту полосу мы уже проехали, теперь вступаем в другую: небо покрыто тучами, солнце и не проглянет, деревья совсем голы, под твоими копытами — мокрая земля. И холодно, холодно, а по утрам даже морозно. Отчего ты остановился, мой конь? Ты трясешь серебряной гривой, тебя страшит дальнейший путь? Но, если человеку перевалило за пятьдесят, он не может надеяться на возвращение своей весны, сам понимаешь! Но и останавливаться ему не годится! Так что же ты, хочешь сбросить меня на землю? Хочешь напомнить мне, что теперь я беспомощней, чем был в молодые годы, и что давнишняя болезнь имеет власть надо мной? Ты глядишь на меня так грустно, как будто прощаешься со мной! Доктор тоже смотрел на меня странным взглядом и говорил о том, что надо беречься. В осеннюю погоду, говорил он, очень опасно гулять, зимой надо сидеть у камелька, летом тоже не рекомендуется злоупотреблять любовью к природе. Солнце — губительно! Да! Ну, а весна — самое вредное время, а, как это тебе покажется? Я делал вид, будто соглашаюсь с ним, но теперь поднялся и продолжаю свой путь — пускай это путь по осеннему краю! Ну-ка, мой серебряный конь, мой конь вдохновения! Я сумею пришпорить тебя, если ты откажешься двигаться навстречу ветру! О-ге! Еще не одну песню я спою в пути! Еще не раз встретит меня северное сияние и дадут приют высокие горы!
Глава восьмая
В том, что он серьезно болен и что его здоровье не улучшалось с годами, а становилось все хуже, не было сомнений. Достаточно было взглянуть на него, когда он возвращался из поездки или после концерта. Он полулежал в кресле с закрытыми глазами, тяжело дыша, бессильно опустив вдоль туловища бескровные, слабые руки. Трудно было представить себе, что этот полумертвый человек только что дирижировал оркестром или играл свой фортепианный концерт с такой энергией и силой, что оркестр ни на минуту не заглушал его, а последняя широкая тема звучала, как песня самой природы, вызванная из ее могучих недр. Выпив лекарство и немного придя в себя, он слабым голосом уверял Нину, что выступал в последний раз и что никакая сила не заставит его больше сорваться с места и покинуть уютный Трольдхауген. Нина, разумеется, не верила.
Многие больные уверяют, что они лучше любого врача знают, в чем их спасение. Григ принадлежал к таким больным. Он побеждал свой недуг с поразительным упорством и лечился по-своему.
Первым и лучшим средством для него были длительные прогулки. Часто он уходил в горы один. Нина понимала эту потребность в уединении и терпеливо ждала его. Через несколько дней, а иногда через две недели он возвращался, помолодевший и неузнаваемый, с особенным радостным блеском в глазах. Он рассказывал то, что могло показаться небылицами рассудительным людям: о том, как пели и перекликались вершины гор, как звучало в вышине багровое солнце и как сам он громко пел, поднимаясь вверх, так что даже орел в вышине на некоторое время замедлял свой полет, прислушиваясь к пению человека. О том, как рев водопадов не может заглушить журчание ручейков и пение птиц и как все сливается в чудесную симфонию. О том, как небо отражается в сотнях озер, и это тоже звучит по-своему — как в самом верхнем регистре оркестра.
…Блестит водопад, но это не водопад, а Принцесса Стеклянных Гор.
И два голоса выделяются из всей симфонии:
«Отчего ты неподвижна, Принцесса Стеклянных Гор? Отчего ты все время смотришь вниз? Разве видно тебе что-нибудь на земле?»
«Да, я вижу, что-то чернеет внизу. Это хвойный бор. А в бору растут фиалки. Их собирают влюбленные, которые ищут свое счастье».
«Фиалки! Их время коротко. Разве могут они сравниться с богатством Стеклянных Гор? Смотри: твои враги — тролли — уставились на тебя! Они ждут, они ждут! Как только ты покинешь свой дворец, они завладеют богатством!»
«Внизу растут фиалки. Так сказал мне ветер. Я хочу вниз. Я тоже хочу найти свое счастье!»
«Но ты можешь и не найти его, как не находят его и люди! Фиалки бледны. И их время коротко. Пока ты спустишься, они завянут. Ты спустишься быстро, но время фиалок проходит еще быстрей. А назад тебе нет возврата. И ты уснешь на мху, как нищенка, ты, Принцесса Стеклянных Гор!»
Но теперь уже видно, что это не Принцесса Стеклянных Гор, а водопад.
— Все это слепило глаза и кричало мне в уши, внушая всевозможные дерзкие мысли; я дышал всей грудью и был счастлив до тех пор, пока горы не начали давить меня своей тяжестью, особенно по вечерам. Я чувствовал, что глупею, растворяясь в этом просторе, и тогда, соскучившись, я пускался в обратный путь. И — до смерти рад, что вернулся.
Он целовал руки Нины, всматривался в нее и с беспокойством расспрашивал о здоровье.
Но после общения с природой его тянуло домой — работать, сочинять. Это было также необходимо для лечения. Он перебирался в свой любимый Лофтхуз, на берегу Сьёр-фиорда, где наскоро была сколочена маленькая хижина из бревен. Она состояла из одной комнаты и прихожей. В комнате ничего не было, кроме стола, стула и фортепиано. На ночь он стелил себе постель на раскладной кровати. Он любил говорить, что работает в течение дня так же напряженно, как крестьяне в поле. А вечером, когда и они и он сам освобождались от работы, жители Лофтхуза приходили к его хижине; и так как их некуда было пригласить, то они усаживались прямо на траве. Он умел общаться с простыми людьми, не делая никаких усилий над собой, не приспособляясь к ним и оставаясь самим собой, что они как раз и ценили. Покуривая трубки, они слушали его музыку, ибо он играл для них. И в открытое окно была видна его голова, седеющая с годами, и вдохновенное лицо, к которому они привыкли. В Трольдхаугене он также работал не дома, а в маленькой хижине, расположенной на самом берегу фиорда.
Кроме уединенных прогулок, Григ любил экскурсии в большой компании, и тогда он заражал своим настроением и
