Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– Достаточно было стянуть их с пятки, и все. Видела бы ты свое лицо, моя радость!
Вспомнив, как она со стуком упала на пол с его сапогом в руках – а главное, как он хохотал, пока она старалась восстановить дыхание, – она ткнула его кулаком в бок.
– Николь?
– М-м-м? – промурлыкала она, не отнимая своего кулачка и размышляя, куда бы направить руку дальше. На север? Или на юг? Оба направления казались ей одинаково привлекательными.
– Я люблю тебя.
Рука ее замерла, и она посмотрела ему в лицо.
– Признаться, я на это надеялась. Но скажи еще раз!
Сердце у нее радостно забилось.
– Я люблю тебя до самозабвения!
– Так было написано в твоем письме. Почему ты прислал мне письмо?
Он обнял ее и вместе с нею приподнялся на подушках.
– Раф обратил мое внимание, что ему я говорил, что люблю тебя, а тебе сказать не догадался. Я не успевал к тебе, нам пора было уходить в «Сломанное колесо», но мне очень хотелось, чтобы ты знала о моей любви.
– Интересные разговоры ты ведешь с моим братцем! Это он подсказал тебе мысль встать передо мной на колени?
– Нет, это была моя идея, – сказал он, накручивая на палец ее локон. – Можешь это проигнорировать.
– Я подумаю. Но я не сожгла письмо, если ты хотел меня попросить об этом. Думаю, наши дети будут с удовольствием читать его. Особенно девочки.
– Наши девочки! – с благоговейной нежностью прошептал он. – Нужно будет внимательно за ними присматривать, когда они подрастут. Я бы убил любого, если бы он осмелился с ними на то, на что я с тобой.
Затем он подвинулся.
– Постой-ка! Ты сказала, наши дети?
Ее пальчики медленно двинулись на север, вверх по его груди.
– Да, а ты сейчас повторил.
– Но я еще не слышал, чтобы ты сказала, что любишь меня и согласна выйти за меня замуж!
– Мы с тобой так похожи, Лукас! Да, я сказала это не тебе, а Лидии. Это считается?
– А потом ты напишешь мне письмо, да? В таком случае прошу тебя начать его словами: «Лукас, я настоящая идиотка!»
Николь рассмеялась и стала поглаживать нежными подушечками пальцев его соски, и это было так восхитительно, что у него захватывало дух.
– Я люблю тебя, Лукас. Иначе я не пришла бы сюда. Всю жизнь я искала свое место в этом мире, и вот, наконец, поняла, что оно – рядом с тобой. Мы с тобой во всем подходим друг другу, поэтому я согласна стать твоей женой. Но и тогда не перестану тебя любить.
Он сжал ей руку и поцеловал в волосы.
– Благодарю тебя, Николь.
– Благодаришь? – Она удивленно вскинула на него глаза.
– Да, потому что понимаю, как трудно было тебе решиться на это признание. Как трудно тебе было со мной. Я никогда тебя не покину, всегда буду тебя любить.
Она сморгнула выступившие слезы.
– Даже когда я выведу тебя из себя?
– Даже тогда, дорогая. А сейчас как ни жаль, но нам пора одеться и ехать на Гросвенор-сквер. Нас ждут твои родственники.
– Еще рано. – Она нагнулась и поцеловала его, сначала нежно, а потом с нарастающей страстью, легонько касаясь пальчиками его напрягшихся сосков.
Лукас осторожно отстранил ее.
– Хорошо, – согласился он, устраиваясь поудобнее. – Пожалуй, действительно рановато.
Эпилог
Спустя четыре дня после того, как Лукас с Рафом привели мужчин из «Сломанного колеса» на Белгрейв-сквер, и через три дня после внезапного отъезда лорда Фрейни в его поместье в Линкольншире Лукас пришел в кабинет Рафа, и они вместе ознакомились с письмами Хелен Дотри.
– Бедная мама, – вздохнул Раф, бросая пачку писем в огонь и поворачивая листы кочергой, пока бумага не превратилась в пепел. – За всю жизнь ей ни разу не удалось выиграть. Ничего удивительного, что Фрейни считал эти письма своей козырной картой. Я чувствую себя виноватым, что прочел ее интерпретацию того, что было на самом деле.
– А что там у тебя на столе? Не листовки ли «Граждан за справедливость»?
– Да, – сказал Раф, возвращаясь за свой письменный стол. – И еще несколько записей, сделанных рукой Фрейни. Фрейни уже набросал проект своей речи перед парламентом, в которой члены этого общества объявляются мятежниками и разбойниками, что давало ему основания потребовать ужесточения законов во имя спасения страны от якобы грозящей революции.
– Дай-ка взглянуть!
Но когда он взял у Рафа лист бумаги, по его спине дрожь пробежала. Не от содержания, а от почерка.
– Лукас! Что-то случилось?
– Да, пожалуй… Я узнаю этот почерк, его трудно спутать с каким-либо другим.
Он растерянно посмотрел на друга.
– Ты знаешь, что около года назад я получил некое письмо. Относительно моего отца.
Раф кивнул:
– Там еще говорилось, что твой отец был невиновен, что кто-то другой навлек на него подозрения, чтобы убрать его с дороги и тем самым расчистить себе путь к карьере.
– Да-да! После дипломатических успехов, которых отец добился во время пребывания на континенте, ему прочили пост премьер-министра после ухода Питта. И очень скоро после смерти отца тот действительно ушел в отставку, уступив свой пост Эддингтону, понимаешь? То есть Питт и не думал об отце как о кандидате на пост премьер-министра. Значит, он мог остаться в живых…
– Уж не хочешь ли ты сказать, что это письмо написал Фрейни?
– Да, именно это, – сказал Лукас, вскочил на ноги и стал расхаживать по кабинету. Так ему лучше думалось. – Но с какой целью?
– Кто знает, какие у него были причины? Ведь у Фрейни такие амбиции! Он широко разбрасывает свои сети в надежде, что кто-нибудь в них попадется. Как поймал тебя, пообещав назвать имя человека, предавшего твоего отца, в обмен на твою помощь в его грандиозных замыслах.
– В глубине души я думал, что Фрейни хотел кого-то убить… моими руками. – Он положил лист бумаги на стол и посмотрел на своего друга. – А теперь? А теперь я думаю так: либо он и был тем человеком, который погубил моего отца, рассчитывая сам занять кресло Питта, либо ему ничего не ведомо ни о моем отце, ни о том предателе.
– И вполне может быть, что ты никогда этого не узнаешь. После того, что произошло с его домом, Фрейни полностью утратил доверие парламента, его политическая карьера рухнула, но он никогда не понесет наказания за то зло, какое, предположительно, принес твоей семье. Ты сможешь с этим примириться, дружище?
Лукас подошел к окну, выходящему на небольшой сад за домом.
На широкой белой скамье, половину которой закрывала густая тень от нависающих ветвей граба, сидели Николь и Лидия.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
