— это «В». Но мальчишка необходим ему только в том случае, если других возможностей получить связи, деньги и оружие нет. Выходит, он действует здесь без поддержки, один?!
Эти размышления несколько разогнали тучи, клубящиеся в узкой теснине между черепными костями и гребешками извилин напряженно пульсирующего мозга Портнова. Интенсивность пульсаций в результате снизилась. Он внимательно перечитал список бывших сослуживцев интересующего его человека. Пятеро — жители Москвы и Подмосковья. Значит, придется выяснить две позиции — первая: не выплыли ли бумаги из засединского тайника где-нибудь в силовых ведомствах. И вторая: необходимо будет проверить всех сослуживцев узбекского мента. А время-то идет…
* * *
Вольеры, в которых должны быть алабаи, оказались пустыми, дверцы нараспашку. Кирасовцы вернулись к ресторану, побродили вблизи. Вокруг никого не было. Ни одной собаки. Начинало темнеть. Из леса тянуло сырым холодом. Зато дождь прекратился.
— Слушай, давай-ка обойдем вдоль ограды, прикинем, что там к чему, — предложил тот, что носил бейсболку.
— На ночь глядя? Зачем это?
— Да хоть для отмазки.
— Да брось ты! Завтра по утрянке обойдем. Утро вечера…
— А шефу ты будешь звонить? Он же вечером сказал доложиться. Мы и так с этими козлами там лоханулись, если еще и здесь пролетим, что нам будет?
— Да, хреновато нам будет, Никитос в легкую башки поотшибает, — погладил через косынку больную голову ленивый боец, сделал небольшой глоток виски из прихваченной бутылки и согласился, — ну, пойдем, чего уж там.
Спереди ресторан был огорожен красивым забором с пущенной над кирпичным фундаментом витой металлической решеткой. Справа и слева тянулся ряд бетонных секций, а позади, за озером, территорию ограничивала сетка. Лес, у которого люди в свое время оттяпали двенадцать гектаров, не пожелал мириться с потерей. Он заслал одиночные стволы лиственных и хвойных пород к зданиям, еще больше деревьев высилось перед озером и около вольеров. А позади них лес стоял сплошной ратью, как будто всерьез надеялся расправиться с захватчиками, оснащенными топорами и бензопилами и испытывающими абсолютное презрение к растительной жизни.
Парни шагали по опавшей листве, держа ружья наизготовку. Под их башмаками потрескивали сучки. Роща становилась все гуще. На открытом пространстве видно было еще прилично, но среди ветвей наступающие сумерки сразу густели. Отдельные кусты стали казаться чьими-то силуэтами, непонятные звуки заставляли озираться. Люди нервно поводили стволами.
Если бы они присутствовали в тот день на боях, устроенных Засединым и Портновым, то плюнули бы сейчас на гнев патрона и отправились под защиту крепких стен. Но они боев не видели, и даже рассказов о них толком не слышали.
— Эх, не нравится мне это, — тихо сказал идущий впереди и поскользнулся. — Черт, все кости тут переломаешь!
— Пить надо меньше! Под ноги, блин, смотри. Вот сейчас вокруг озера обойдем и в люлю.
— Вокруг озера? Да там вообще чащоба. Фонарик нужен.
— Хорош ныть. Шагай быстрей, еще видно.
* * *
Собака, даже весь свой век прожившая в степи или пустыне, сохраняет значительно большее родство с лесной природой, чем разумный человек. Хотя бы потому, что не испытывает расового превосходства по отношению к флоре. Если она захочет, чтобы старший брат не заметил ее между кустами и деревьями, особенно в полутьме, то так и произойдет.
Тамерлан, повинуясь каким-то неосознанным импульсам, увел алабаев в лес несколько часов назад. Он уселся на корточках под разлапистой кроной вековой ели, похожей на покатую черепичную крышу и по своему обыкновению замер. Любой, увидевший неподвижную, как изваяние, фигуру у комля лесного ветерана, принял бы ее за лешего. И потом упорно доказывал бы знакомым, что отличительной чертой настоящего лешего является тюбетейка.
Собаки, побродив немного вокруг, тоже улеглись на сухих местах под елками. Они слышали два выстрела, но лицо уродца осталось неподвижным, а собаки только покосились в сторону ресторана.
Когда мимо них проходили двое пропахших дезинфекцией, алкоголем, потом, табаком и пороховым дымом, не пошевелились ни хромец, ни его питомцы. Алабаи лишь насторожились.
Между Тамерланом и его страшными воспитанниками существовала необъяснимая связь, позво-ляющая им почти всегда понимать друг друга без обмена звуками, взглядами или демонстративными телодвижениями. Это была одна стая, один прайд, и условия охоты на охотников, которой они сейчас занимались, диктовали максимальную скрытность. И все же, когда исполняющие нудную обязанность посланцы Никиты Портнова только еще приближались, Тамерлан издал тонкое шипение, состоящее из смеси звуков «ц», «с» и «щ». Сигнал был подстраховкой, призванной упредить преждевременную атаку собак, возбужденных приближением опасных незнакомцев. А ощущение опасности, исходящее от этих двоих, значительно опережало их самих.
— Слышь, чего это? Змея что ли? — уловил сигнал тот, что шагал первым.
— Что?
— Шипит, вроде…
— Ага, кобра. Тут их тьма. Ждут, не дождутся, когда твоя задница сюда притащится. Тяпнуть ее поскорей хотят. Давай, давай, шевелись, — откликнулась бейсболка.
— Не, в натуре…
— В натуре, в арматуре… ты двигай себе, двигай.
Бойцы пробрели мимо и пересекли невидимую черту, определенную лешим в тюбетейке. Вслед им раздалось тихое карканье. Будто ворона во сне чертыхнулась.
И тут же из полумрака бесшумно выросли две приземистые тени и в доли мгновения слились с высокими фигурами кирасовцев. Грохнуло, сбивая ветви, ружье. Эхо выстрела согнало с ветвей сонное воронье, пронизавшее воздух недовольными воплями. Их гортанные крики многократно, будто усиленное эхо, передразнили команду хромца. Под этот аккомпанемент по мокрой земле со стонами и рычанием покатились два клубка. Между ними встала коричневая собака, при недостаточном освещении казавшаяся черной. Она поглядывала то направо, то налево, готовясь прийти на подмогу любому из кобелей. Но помощи не потребовалось.
Ощутив, что опасность миновала, Тамерлан выбрался из-под елки и, не оглядываясь, пошел на открытое место. Собаки нагнали его у входа в «Свечу». Несколько минут спустя они совместными усилиями — хромец с помощью рук, а собаки челюстей выволокли рабов из помещения и бросили их в стороне. Вольеры на ночь Тамерлан запирать не стал.
* * *
— Ну что, опять на кухне будем целыми днями возиться, да? — бросив в кастрюлю последнюю картошку, возмущенно спросил Ленька.
— В ресторан захотелось, а потом в казино? — поинтересовался Сафаров.
— Ну, а чего мы здесь сидим?
— Ждем. Я же тебе объяснил. Надо подождать.
— А эти сволочи разгуливают себе…
— Кто тебе мешает? Бери автомат, у нас теперь есть, и иди.
— Куда? Где я их тебе найду?
— Ты у меня спрашиваешь?
— Э-эх! Ты воду солил?
— Нет, посоли.
Не хотел Мурад втягивать
