с группой зачистки. В этот раз раненых много. Всех обходят по мере возможности. Зелья не помогли?
Макс мотнул головой.
– Вы должны ему помочь! – взвилась Анжеика. Оказывается, она стояла в шаге от меня. Ее трясло, волосы растрепались, одежда местами порвалась, лицо поцарапано до крови. – Он нуждается больше остальных.
– С чего бы это? – прищурившись, удивленно спросил Чешер.
– Потому что ранен тяжелее всех! – ответила она, яростно сверкая глазами.
– Есть парни, у которых оторваны конечности… – начал было Макс.
Но Анжеика оборвала его, не дав договорить:
– В отличие от парных конечностей, голова у Ивара одна!
– Значит, всех бросаем, занимаемся только им одним? – от Макса повеяло морозной стужей.
Еще бы, ведь здесь и измученная Регина с перебинтованным плечом…
– Ландри, прекрати наводить панику, – встал перед ней Оллер. – Лерр Чешер прав. Лекари обязаны помочь всем и каждому, мы тоже переживаем за Ивара…
– Что-то незаметно переживаете! – Анжеику трясло еще сильнее, накал ее чувств ощущался даже сквозь защитный артефакт. – Вам нет до него дела. Он без сознания, а вы спокойны!
– Он в таком состоянии, потому что ты его довела! – неожиданно выпалила Неонила. – Не мы виноваты, Анжеика! Ивар из-за тебя был на взводе. Это видели все. А ты, вместо того чтобы успокоить его, подливала масла в огонь. – Нила нашла взглядом красавчика, с которым Анжеика заигрывала у костра до прорыва и кивнула в его сторону: – Снова пошла по своему списку?! Вот и иди. Не изображай теперь заботу.
– Нила, прекрати, – глухо потребовала я.
– Почему? – удивилась подруга и распалилась еще сильнее: – Анжеике нравится говорить всем шокирующую правду, так пусть и сама послушает. Если бы она была хоть немного умнее и проявила чуточку понимания к своей паре, Ивар не подставился бы. Он сильный, смелый, у него нет ни одной слабости, кроме этой… выскочки! Она возомнила себя королевой, достойной кого-то лучше, чем он! И что теперь? Посмотрите на Ивара!
Ерт обнял Нилу и увел в сторонку увещевать. Воцарилась гнетущая тишина, в которой отчетливо слышались всхлипы Ринки, прижавшейся к раненному Оллеру, перемотанному бинтами с пахучей заживляющей мазью.
Пережитый бой и эмоции на грани, когда в очередной раз прошелся по лезвию ножа между жизнью и смертью, когда вокруг еще бушуют отголоски темной энергии прорыва, бьющей в уши призрачным шепотом. Невозможно быть спокойным и беспристрастным, когда ты как оголенный нерв, – нечаянно сказанное чужое слово, чужая рана или поступок вызывают тот самый «прорыв». Только не в пространстве, а как сейчас, между друзьями. Я не могла этого допустить, особенно сейчас, пока Ивар в отключке.
Я протянула Анжеике руку и попросила:
– Давай отойдем. Как только лекарь освободится…
– Не надо! – она посмотрела на меня таким затравленным взглядом, словно ее избили и оставили умирать: испуганным, болезненным, обреченным и злым. – Не смейте меня трогать. Думайте, что хотите, а я не уйду. Я буду ждать здесь, рядом с Иваром.
Ее губы дрожали, в глазах застыли слезы. Отвернувшись от нас, она присела рядом с Иваром, взяла его за руку и принялась медленно, осторожно гладить его пальцы, с какой-то безуминкой в голосе ожесточенно уговаривая его:
– Просыпайся, мерзавец. Ты не можешь меня оставить вот так. Я тебя не прощу. Слышишь?
Если он и слышал, то отвечать не спешил.
Я поискала взглядом Грея и увидела, что он указывает на нас знакомому лекарю.
– А если Ивар не очнется? – всхлипнула Ринка. – Вон он какой бледный. И губы посинели.
– Это от холода, – ответила я как можно уверенней. – Нужно его укрыть.
– Да-да, – засуетилась Анжеика, принимаясь вытаскивать из вещмешка шарф. – Сейчас я его укрою.
– Не нужно! – остановил ее подошедший к нам лекарь. – Отойдите от этого молодца. Дайте мне посмотреть, что с ним.
Мы послушались, кроме Анжеики. Она осталась рядом с Иваром, держала его за руку и в упор смотрела на лекаря, который осматривал раненого, таким угрожающим взглядом, будто предупреждала: «Не поможешь – тебе конец».
Я прижалась к плечу подошедшего Грея:
– Как ты считаешь?..
– Он сильный, выкарабкается, – муж понял меня моментально.
– Если Ивар не очнется, это будет ее вина, – услышала я Нилу, вновь повысившую голос.
Вздрогнув, посмотрела на них с Ертом.
– Успокойся! – рассерженно выпалил он. – Ты не имеешь права говорить такое.
– Он – мой друг, – упрямо заявила Нила. – А Анжеика…
– Он ее выбрал. Это только их дело! И не нам с тобой их судить. Ивар пострадал в бою, защищая свою пару.
– Пару?! Да я бы вообще устроила ей темную, – не унималась Нила. – Возомнила из себя невесть кого и мучает парня. Он же ради нее на все готов, а ей лишь бы хвостом крутить.
– Анжеика любит его…
– Любит? Ты шутишь, должно быть! – Нилу моя попытка вмешаться только еще сильнее разозлила. – Она этого просто не умеет. Ее научили только одному – использовать людей ради своего блага. Надеюсь, Ивар очнется и бросит эту принцесску. Он заслужил счастье, а не ледяную гадину на груди!
– Нила!
– Все-все, молчу. Обними меня, Ерт, – притихшая Нила прильнула ласковой кошечкой к разъяренному мужу.
Переглянувшись с Максом и Греем, лекарь мрачно заметил, скосив глаза на Неонилу:
– Это влияние темной стороны. Даже на измененных безотказно действует. Вам бы проработать со своими курсантами этот момент еще раз. Более детально. А то видите, они даже не осознают, что все их чувства и эмоции принудительно усилены…
Мы притихли. Обдумав ситуацию – обвинения Нилы и замечание лекаря – я привстала на цыпочки и, забыв о смущении, поцеловала Грея в уголок губ, прошептав:
– Спасибо!
Он вопросительно изогнул бровь.
– За то что привел лекаря. И… за то что ты у меня есть.
Грей обнял меня, погладил по макушке, прижался лбом к моему лбу и ответил:
– Я буду у тебя всегда. Что бы ни случилось. Помнишь?
– Да, – выдохнула с облегчением.
И в тот же миг пообещала себе стараться любить Грея так, чтобы
