Книга Огибая свет - Андрей Евгеньевич Фролов

Отлов и подвоз начались уже через пару часов после разговора в белом холле аудиенций Хадекина фер вис Кри. Врать не стану, даже спустя время меня всё ещё распирало от улыбки — когда в открывшуюся дверь ворвался (старательно сдерживая эмоции) Винияби Шау, наверняка ожидавший увидеть самую страшную из надуманных картин, я покорно стоял перед сценой на коленях и почтительно прижимал сжатые ладони ко лбу.

Если Пятый Коготь Диктатиона и уловил лёгкий дух паймы, витавший в церемониальной зале, виду не подал. А уже через несколько секунд господин фер вис Кри нагрузил толстяка таким количеством приказов, что времени на возмущение или постройку предположений просто не осталось.

И да, многоуважаемый казоку-хетто многоуважаемой организации ещё раз подтвердил полномочия менее уважаемого выскочки-терюнаши, причём сразу после выдачи распоряжений и с непременно-хриплым «вот что я тебе скажу, Шау».

Затем Винияби торопливо проводил меня в отведённые комнаты. Немало насупившийся, молчаливый, подозревавший странное, но безупречно исполнительный и послушный. Записал мои требования и бросился исполнять. Причём старательно и не смешивая с возможной ревностью к хетто.

Именно поэтому, когда мы с Ч’айей сунулись в назначенный зал назначенного купола всего через сорок минут, в заведомо опустошённом помещении уже подключали и настраивали шесть десятков самых современных консолей, вереницу предельно эргономичных клавиатонов, комплект выпуклых сенсорных досок и разветвлённую сеть бесперебойных источников питания.

Стараясь не мешать криитам, мы с девушкой осторожно прошлись по периметру зала. Не знаю, как Ч’айю, а меня слаженность работы местных хвостатых просто восхищала.

В одном углу разгружали автоматы с закусками и напитками, переносные чинговарки и охладители питьевой воды; в другом собирали самые удобные кресла для длительной работы в «мицухе» и такие же эргономичные столы; чуть поодаль на передвижные стенды крепили полотна для рабочих пометок и свето-струнных слепков.

Поодаль от пищевой зоны врачеватели клана комплектовали внушительный верстак, заваливая его упаковками «бодрячка», инъекторами, упаковками пилюль и капсулами с заранее раздозированными препаратами для ускорения работы мозга.

Место в выбранном Пузыре нашлось даже для десятка раскладушек, окончательно призванных подчеркнуть серьёзность готовящегося действа.

Кстати, вероятно, именно в те минуты я и осознал, каким образом жирный-жирный Шау стал Когтем казоку. Когда тот выслушивал мою надиктовку списка необходимого оборудования и мебели, то даже не прикоснулся к гаппи сделать заметку. Однако воспроизвёл запросы с потрясающей точностью (модник даже запомнил сорта газировки, наиболее почитаемой бритоголовыми) и за самое короткое время, будто в башке стояла мощная консоль. Впрочем, как знать, может оно и так?

В общем, ухватывал хвостатый жирдяй на лету, даже когда с ним одновременно разговаривали двое помощников, а ещё пятерым он раздавал распоряжения. Причём не сбиваясь ни на слове. Пожалуй, Кри и правда не мог не оценить такие способности, даже если к ним и прикладывался имплант-другой…

Стараясь не лезть под чужие хвосты, мы с интересом (я — ещё и с ощутимой тревогой) наблюдали за приготовлениями к битве. Ч’айя стояла совсем рядом, нестерпимо манящая и горячая… но я держался.

Ох, до чего же мне хотелось бы рассказать, что предшествующие две трети часа мы с кареглазкой провели… кое за чем интересным. Но увы.

Когда за спиной закрылась дверь выделенной Диктатионом комнаты, а упитанный Шау вприпрыжку понёсся готовить штурмовой центр, я обнаружил, что девчонка всё ещё спит.

Наверное, я мог бы разбудить её в надежде встретить Куранпу. Но… по возможности бесшумно устроившись в удобном (даже по человеческим меркам) кресле, я выставил таймер на тридцать минут, и забылся тяжёлой дрёмой…

Будильник вскинул обоих.

Меня — помятого, жалкого, вымотанного, будто я разгружал речную баржу с грузом водорослей под непрерывным градом ударов тростниковыми дубинками; и Ч’айю — посвежевшую, подтянутую, с горящими глазами. Оставалось лишь сожалеть, что в комнате нет ни одного нормального зеркала, лучше ростового. Впрочем, может оно и к лучшему?

Мой первый вопрос оказался неудачным и неразборчивым, будто я жевал горячую кашу. Помассировав челюсть и глотнув воды, хрипло повторил:

— Как ты?

Она опустила ноги с кровати, ответила уклончиво и тихо.

— Уже лучше. Мы в казоку-шин «Диктата Колберга», верно?

— Всё так.

Уточнять, как многое она помнит, пока казалось преждевременным.

— А ты вернулся со своих таинственных дел, так?

— И снова верно, — я осторожно улыбнулся.

Поколдовал над пищевым конструктором в углу (агрегат оказался шикарным), уже через минуту забрав из-под краников две порции изумительной чинги.

— Выглядишь… устало, — искоса разглядывая меня, прокомментировала Ч’айя. Благодарно кивнула, забрала чашку. — Чем занимался?

— Давай я лучше расскажу, чем мы будем заниматься теперь, — уклонился я.

В общем, затем она всё узнала. Всё, что уместилось в пару минут, на всём протяжении которых я постарался больше нужного ни обнадёживать, ни пугать. Девчонка, как обычно, слушала внимательно и молча, время от времени поглаживая едва заметный полумесяц морщинки на лбу.

Не уточняла, не спрашивала, не осуждала, чего я боялся больше всего. В финале кивнула, отставила пустую чашку на прикроватную тумбу и одёрнула помятый жилет.

— Хао! — Она улыбнулась, встала, обулась, бегло оправила одежду и первой направилась к двери. — Тогда пойдём бить тарелки.

Так мы и попали в зал операции, следуя по заботливо обозначенным в «болтушках» направлениям. Где стали свидетелями предстартовой суеты, на которую хвостатые были большими мастаками.

Они таскали, подключали, настраивали и калибровали, почти не шипя друг на друга, пища в полтона и ругаясь исключительно сквозь зубы. Несмотря на мельтешение криитов и общий визуальный бардак, в круглом зале выделенного Пузыря с каждой минутой всё более отчётливо выстраивались три современные и удобные зоны.

А ещё чуть позже внутрь стали заводить нашу команду мечты.

Превратившись в статуи, мы с Ч’айей молча наблюдали. Если кто из прибывших (или даже местных) и изнывал от любопытства попялиться в ответ, то скрывал это с потрясающей выдержкой, благоразумно держал язык за зубами и почти не оглядывался в нашу сторону.

Глаберы разбредались по рабочим местам, скаля зубы за самые лакомые крайние, недоверчиво изучали зал и выслушивали коротко-монотонные вступительные инструкции помощников Шау. Над бритыми макушками и подрагивающими ушами висела почти физически ощутимая аура недоверия и настороженности.

Почти все они хорошо знали друг друга, но едва ли могли называться семьёй. Они были способны с лёгкостью преумножить мощь любого единомышленника, но почти не работали в командах. Они могли в деталях рассказать об особенностях работы каждого высококлассного мицели-йодда в гнезде, но определённо не сумели бы тому довериться.

Однако перечить Диктатиону не решился ни один из трёх десятков привезённых в Пузыри бритомакушечных чу-ха.

И даже мой нервный приятель, возглавивший финишную