Книга Короли Падали - Кери Лэйк

— Пока ты был … У меня был свой…. Я имею в виду … Мне нужно было…

— Кали, — говорит он, поглаживая меня по щеке и заставляя посмотреть ему в глаза.

— Тебе не нужно ничего объяснять. Тебе было бы ужасно больно, если бы не он.

— Он не сделал этого в первый раз. Он отказался. Я качаю головой, смаргивая еще больше слез.

— В первый раз это был Тит. Потом Кадмус. Но он…. Он был так расстроен из-за этого. Я никогда в жизни не чувствовала себя так ужасно. Как будто я заставила его сделать что-то ужасное. Я не могу сдержать всхлип, вспоминая моменты, после которых я наблюдала как Кадмус расплакался, и чувствуя себя его мучителем.

— Если бы они не заморочили ему голову, ты же знаешь, он был бы первым, кто облегчил бы твою боль без твоих просьб. Это было не потому, что ты заставила его, Кали. Он сделал это, потому что мысль о том, чтобы наблюдать, как ты проходишь через эту боль, была хуже его страхов.

— Он был таким умником. Придурок. Но он был хорош. Рыдание вырывается из моей груди, и когда Валдис обнимает меня, я утыкаюсь лицом в его бок, позволяя агонии захлестнуть меня.

— Он всегда называл себя плохим парнем, но он был хорошим.

Валдис больше ничего не говорит, просто крепче обнимает меня, позволяя мне плакать из-за потери моего друга. Человека, чью кровь и боль я разделила. Тот, кто спасал мою жизнь больше раз, чем я могу сосчитать. Я плачу по нему в те последние мгновения, когда я не смогла спасти и его тоже, до тех пор, пока во мне ничего не осталось.

Я поднимаю лицо к Валдису, чьи глаза тоже наполнены слезами, и мной овладевает потребность. Тяжесть мира давит на меня, и все, что я хочу сделать, это упасть в его объятия и остаться там, где невесомо. Где он разделяет бремя моих страданий и вины. Я хочу заползти внутрь него и погреться в безопасности места, где этот неумолимый мир не сможет прикоснуться ко мне какое-то время.

Я перелезаю через его ноги, оседлав их, и он кладет руки мне на талию, притягивая меня ближе, заключая в свои сильные и защищающие объятия. Наши губы идеально сливаются воедино, когда он обмакивает свой язык между моими зубами, и я краду его дыхание с жадностью и ненасытным голодом. Когда мое тело прижимается к его, он ложится спиной на камни.

Металлический привкус его заполнил мой рот, воспоминания о его прикосновениях нахлынули откуда-то издалека, и я впиваюсь ногтями в его кожу головы, в отчаянии, боясь, что все это снова ускользнет от меня. Я хочу, чтобы тепло его кожи согревало меня, сила в его руках придавала мне форму, которую он захочет прямо сейчас. Чем больше он прикасается ко мне, тем больше я жажду его, тем безрассуднее становится мое сердце из-за осторожности, борющейся во мне. Предупреждая меня о боли, которая ожидает меня в связи с возможностью того, что я могу потерять это. Я могу потерять его снова.

Давление сдавливает мою грудь, умоляя об одном глотке воздуха, и я прерываюсь лишь на мгновение, делая вдох, прежде чем мой рот жаждет наполниться снова. Пальцы впиваются в мои бока, когда Валдис усаживает меня напротив своей набухающей эрекции и выдыхает у моих губ.

— Кали. Он стонет и направляет мои бедра, кружа меня у своего паха.

Я заставляю себя подняться, но он протягивает руку, хватая меня сзади за шею.

Брови приподняты, в его глазах мелькает паника, когда он смотрит на меня.

— Я не могу передать тебе, сколько снов у меня было. Точно такой же, как этот. Когда я проснулся от звуков страдания и воя мутантов. Бесконечная тьма того места.

Во всей моей агонии из-за Кадмуса я забыла, что Валдис тоже страдал.

Я провожу подушечкой пальца по шраму через его губу, тому, что на лбу, и вниз по носу. Его глаза закрываются, и он тяжело дышит через нос, как будто наслаждаясь прикосновением. Засунув пальцы под подол его рубашки, я задираю ткань вверх, и он садится, позволяя мне стянуть ее через голову. Его тело уродует все больше шрамов, новых, которых я не заметила ранее в душе, свидетельствующих о том, что он выжил в этом месте. Каждая борьба за его жизнь отпечаталась на его коже ужасающей запекшейся кровью. Неровные линии проходят под моими кончиками пальцев, пока я провожу руками по его коже. Если возможно, еще больше слез навернется на мои глаза при виде его изуродованной плоти.

Я наклоняюсь и целую их, каждую из них, от его живота, который вздрагивает под моими губами, до его горла, в котором бьется учащенный пульс. Я целую все из них и в лоб и в нос, останавливаясь, чтобы заметить, что его глаза восхищенно смотрят на мои губы. Проводя пальцем по шраму на его губах, я наклоняюсь вперед, чтобы провести языком по его твердой поверхности, и тоже целую его.

Его брови нахмурены, как всегда, с суровостью человека, которому пришлось отказать себе в счастье и удовольствиях. Тот, кто, несомненно, ждет, когда все это исчезнет из-за ночных кошмаров.

— Я здесь, Валдис. Я никогда не позволю тебе снова очнуться в том месте в одиночестве.

В глазах смягчается то, что я расцениваю как благоговейный трепет, он смотрит на меня, поглаживая рукой мои волосы.

— Я знал, что ты нечто особенное, когда впервые встретил тебя, но я понятия не имел, что ты ангел. Что ты рискнешь всем, чтобы найти меня.

— Потому что ты сделал бы то же самое для меня.

Он скользит рукой по моему затылку, и его лицо каменеет.

— Нет такого места, куда бы я не пошел, ничего, чего бы я не убил, чтобы ты была рядом со мной. Сейчас и всегда.

Его губы обжигают мои своим пылом, он проводит рукой по моему бедру, притягивая меня обратно к себе, и мы вдвоем переворачиваемся, пока я не оказываюсь на спине, а прохладный плоский камень не прижимается к моему позвоночнику. Он оглядывает мое тело, проскальзывает рукой под рубашку, где проводит ладонью по моему животу, прежде чем его рука скользит вниз, в мои брюки. Когда его палец касается моего влажного шва, я наклоняю голову, закатываю глаза и чувствую, как его щетина касается моего горла. Зубы находят мою ключицу, когда он вводит свой палец внутрь меня, и я прикусываю губу, извиваясь от удовольствия.

В каждом поглаживании и ласке чувствуется страсть почтительного мужчины, сильного и мужественного Альфы, достаточно сильного, чтобы раздавить кости голыми руками. И все же,