Достав из папки «Сай-Мед» статью Росса, Данбар обратил внимание, что она написана три года назад. Это его огорчило. Могло ли то, над чем работал Росс три года назад, быть связано с нынешними событиями? Если эти исследования были успешными, почему он не опубликовал другие статьи на эту тему за прошедший период времени? Стивен сел в кресло и принялся за чтение.
Вначале ему пришлось продираться сквозь иммунологическую терминологию, но вскоре он начал понимать смысл и он уже бегло просматривал большинство поднимаемых вопросов.
Вначале приводился факт, что собственная иммунная система человеческого плода не начинает функционировать с самого зачатия. Если плоду ввести биологический материал из чужеродного источника прежде, чем начнет развиваться его собственная иммунная система, он приживется. Но гораздо более важно, что, когда у ребенка наконец разовьется иммунная система, он будет воспринимать ткани из этого источника как свои собственные на протяжении всей жизни. Эксперименты на животных с использованием стволовых клеток… Данбар с трудом сглотнул, прочитав эти слова… показали состоятельность этой теории. Мыши, которым во внутриутробном периоде, до развития иммунной системы, вводились стволовые клетки человека, рождались впоследствии с иммунной системой человека наряду со своей собственной.
Далее в статье говорилось, что с помощью этой процедуры можно «приготовить» плод путем хирургического внедрения в его организм стволовых клеток предполагаемого донора в тот период, пока он находится в утробе, и тем самым избавиться от иммунологических проблем при пересадке органа ребенку после его рождения. Не будет необходимости предупреждать отторжение тканей с помощью гормонов и других иммунодепрессантов. Ткань донорского органа будет иметь стопроцентную совместимость с организмом реципиента. Фактически это будет идеальный трансплантат.
Фактор, ограничивающий применение этой методики, как указывал Росс в своей статье, очевиден. Подобным образом можно будет пересаживать только те органы, которых донор может лишиться без ущерба для здоровья, как, например, половина или целая почка. Если плоду понадобится пересадка печени или сердца, то, конечно, о доноре-человеке не может быть и речи. Следовательно, разработку процедуры «иммунизации» плода с целью предотвращения отторжения будущего трансплантата целесообразнее всего ориентировать на животных в качестве источника донорских органов. Кроме того, необходимо усовершенствовать методику хирургического вмешательства в организм плода, чтобы стволовые клетки можно было вводить, не вызывая риск преждевременных родов.
Когда картина стала ясна, у Данбара волосы встали дыбом. Он обнаружил нечто настолько ужасное, что мозг отказывался это воспринимать. Стивен снова проглядел текст и нашел слова «о доноре-человеке не может быть и речи». Эта фраза словно загипнотизировала его. Он мысленно продолжил ее: «о доноре-человеке не может быть и речи… если только ставка не будет достаточно высока, чтобы частью процедуры сделать убийство». Так вот для чего проводились эти эксперименты на беременных обезьянах! Росс практиковался на них, чтобы научиться вводить стволовые клетки в организм плода. Господи! Теперь все встало на свои места. Кеннет Лайнхэм, Эми Тисдэйл, а теперь и Аманда Чепмен были приняты в «Медик Экосс» вовсе не для того, чтобы им пересадили орган. Они сами являлись донорами!
Данбар потер лоб, пытаясь осмыслить свое открытие. Костномозговая пункция проводилась Аманде для того, чтобы получить стволовые клетки, которые затем вводились внутриутробно будущему ребенку пациентки «омега». Вот для чего девочку возили в то крыло! За прошедшие недели у ребенка сформировалась иммунная система, и теперь он был готов воспринять ткани Аманды как свои собственные. Данбар догадался, что роды посредством кесарева сечения должны проводиться тогда, когда размеры плода позволят пересадить ему сердце семилетнего ребенка.
Теперь нетрудно было понять, почему Росс послал запрос на «черный рынок» донорских органов — он знал, что почка найдется быстро, если предложить за нее достаточно высокую цену. В какой-то момент накануне или во время проведения операции Аманде он заменит человеческую почку на свиную, зная, что она будет отторгнута и ребенок умрет. Затем он похитит сердце девочки для того, чтобы пересадить его ребенку пациентки «омега». Во время посмертного вскрытия он вернет совместимую почку в тело Аманды, заметая следы. Ее смерть, как и смерть Эми и Кеннета, спишут на очередное несчастное стечение обстоятельств… если только какая-нибудь медсестра не потребует расследования!
Данбар мысленно вернулся к отчету Макуэя о вскрытии Эми Тисдэйл. Он сказал, что у нее была удалена не только почка, но и сердце — оба органа извлекли во время положенного посмертного вскрытия. Макуэя попросили исследовать пересаженную Эми почку. Эх, если бы его попросили исследовать и сердце! Он наверняка обнаружил бы, что это сердце новорожденного ребенка. Нет сомнений, что сердце Эми сейчас бьется в отпрыске бывшей пациентки «омега», живущем в другой стране. Это можно было бы доказать, проведя повторную эксгумацию Эми, но Данбар очень хотел обойтись без этого. В настоящее время главной его задачей было спасти жизнь Аманде Чепмен.
Первой его мыслью было сообщить о своих выводах «Сай-Мед» и в полицию. Это моментально остановило бы все происходящее. Проблема была в том, что это «все» включало в себя шансы Аманды получить донорский орган вовремя. Ведь, несмотря на все остальное, настоящая совместимая почка действительно была найдена. Просто Росс собирался пересадить ее, когда девочка умрет. Должен быть какой-то способ добиться, чтобы эта почка прибыла вовремя и была пересажена Аманде! Стивен решил посоветоваться с Клайвом Тернером, но сначала надо было разобраться с последним вопросом. Он еще раз набрал номер «Майо Клиник» и попросил соединить его с доктором Хассельхофом.
— Кто это? — спросил мужской голос с американским акцентом.
— Меня зовут Стивен Данбар. Я звоню из больницы «Медик Экосс» в Глазго.
— И у вас хватило наглости? — возмутился Хассельхоф.
— Простите? — не понял Данбар.
— В медицине хватает проблем и без таких авантюристов, как вы!
— Простите, но вы, должно быть, путаете меня с кем-то. Я действительно не понимаю, о чем вы говорите, доктор. Я звоню по поводу одной вашей пациентки, которую перевели сюда из «Майо Клиник».
— Я понял это, — сказал Хассельхоф. — Вы, ребята, наобещали этой семье то, что невозможно сделать. Никакая операция не может спасти их ребенка! Порок сердца слишком серьезный, чтобы хирургическим путем устранить его, но вам удалось убедить их в обратном. А это, сэр, в моем понимании — чистое мошенничество! И теперь у вас хватает наглости спрашивать у меня совета!
Данбар уже собирался объяснить Хассельхофу, что звонит не для того, чтобы просить совета и вообще не является сотрудником «Медик Экосс», но передумал. Времени уже не было. Он задал последний вопрос:
— А если ребенку пересадить сердце?
— Пересадить? Ребенок не проживет настолько долго, чтобы для него нашелся подходящий донор. А даже если и прожил бы — необходимость гормональной терапии с целью подавления собственного иммунного ответа сделает его уязвимым для любой инфекции. Это невозможно!
