спокойствие, но и даже ответить. Видимо, эта разрядка была мне необходима. возможно, следовало бы в чем-то поблагодарить леди Лемар. благодаря ее провокации, я смогла набраться новых сил, которых прежде для противостояния со свекровью мне не хватало. – Вечер выдался довольно душным, потому, вероятно, ладони вспотели, и бокал выскользнул из рук. Но я уже принесла ей извинения.
– Вы мне на голову бокал вылили! – завизжала Леонора в праведном гневе. – Думаете, я поверю в вашу искренность?
– Я же поверила вам, когда вы опрокинули бокал на меня, почему бы вам не поверить в мою искренность? Уже не говоря о том, как вы себя вели и что успели наговорить, разумеется, без злого умысла, – выразительно вздернула я бровь и улыбнулась, когда девушка заскрежетала зубами. Ей явно не хотелось, чтобы я озвучила все вышеперечисленное.
– Чтобы то ни было, как ты посмела так себя повести? – вместо Леоноры, поднялась на ноги мадам Фелиция, чтобы встать напротив меня.
– Это всего лишь обоюдная досадная ошибка и ничего больше, матушка, – впервые посмотрела я ей в лицо. Страх вновь закрался в душу, появилась острая потребность опустить взгляд и преклонить голову, но я почти болезненным усилием воли вынудила себя стоять на месте ровно и непоколебимо.
– Думаешь, тебя это оправдывает? – прошипела она. – Я ни в жизнь не поверю, что ты это не специально.
– А почему бы «нет»? – задала я вопрос в свою очередь.
– Немедленно извинись перед леди, – процедила Фелиция сквозь зубы, а мои ноги подкосились. По спине стекал ледяной пот, а в горле образовался ком. Я уже почти подчинилась, но сжала кулаки так, что ногти впились в кожу, и эта боль отрезвила, позволив уверенно произнести:
– Мы уже принесли друг другу слова сожаления, – не уступала я. – Повторятся не вижу смысла.
– Извинись, – наступала она на меня, по привычке запугивая своим авторитетом, но, удивляя даже себя своим упорством, твердо ответила:
– Нет, – холодно смотрела я в лицо свекрови, что нависала надо мной, и заметила, как от гнева перекосило ее лицо.
– Вижу, ты возомнила о себе невесть что, забыв о том, где твое место. Ты подняла руку на ту, чьего мизинца даже не стоишь, – очень тихо прошипела Фелиция. – ты опозорила имя моего сына своим поведением. И за это тебе придется поплатиться. Бешеных собак следует наказывать, чтобы они не забывали своего места, – начала она замахиваться на меня, а я решила, что не позволю ей увидеть мой страх. Не доставлю такого удовольствия напоследок. Потому лишь шире расправила плечи и приготовилась к удару, которого не последовало.
– Матушка, не поведаете, что это вы намеревались сейчас сделать с моей женой? – очень тихо и вкрадчиво спросил Сиэль, который перехватил руку матери прежде, чем та оскандалила меня еще и публичной пощечиной. Выглядел он слегка запыхавшимся, точно бежал сюда.
– Сиэль? – удивилась мадам Фелиция, но быстро взяла себя в руки, обернулась, забрав у сына свою руку. Герцог осмотрел меня, рыдающую Леонору, которая, готова поклясться, еще десять секунд назад со злорадством улыбалась, наблюдая, как велика герцогиня отчитывает меня.
И, несмотря на очевидный перевес сил, муж встал между мной и своей матерью, чем удивил всех присутствующих. Я даже моргнула, точно мне могло померещиться желаемое, но все оказалось реально и меня, точно живой щит, заслонил собой Сиэль.
– Я все еще жду ответа на свой вопрос. Неужели я сейчас едва не стал свидетелем того, как вы намеревались ударить герцогиню?
– Не влезай, Сиэль, ты не знаешь, что учудила твоя жена. Она должна понести наказание за свое невежество, – потребовала свекровище и намеревалась обойти сына, чтобы подобраться ко мне и завершить начатое, но Сиэль сдвинулся, преграждая ей путь, отчего благородные черты лица свекрови искривились.
– Так, позвольте узнать, что же произошло, прежде чем публично наказывать без суда и следствия, – не менее внушительно потребовал Сиэль, вынудив мать отступить на два шага и нахмуриться. Поняв, что нужно сменить тактику, мадам Фелиция тут же сориентировался и подошла к рыдающей Леоноре, чтобы обнять ее за плечи и произнести полным негодования голосом:
– Твоя жена ни с того, ни с сего вылила на голову этой леди бокал с вином, всего лишь за то, что та нечаянно испачкала ей это нелепое платье! Наверняка просто позавидовала тому, что леди Леонора выглядит куда более элегантно и достойно, чем нынешняя герцогиня. Где это видано, что за столь незначительную ошибку нужно поступать подобным грубым образом?! – негодовала свекровище, как всегда даже не дав мне и слова вставить. Впрочем, я не особо верила, что мне его вообще предоставят, потому лишь слушала с нарастающим удивлением новые открытия про себя. Теперь я еще и завистница...
Прелестно.
– Забавно слышать об этом от вас, матушка, – усмехнулся Сиэль, исподлобья смотря на родительницу. – Помнится, в былые времена, за порчу вашего платья, вы были более жестоки и скоры на расправу.
– Не сравнивай эти две ситуации, – проворчала мадам Фелиция, у которой самой нос был в пушку, чего признавать она, разумеется, не намеревалась. – Это дела давно минувших дней и ситуации иные.
– Чем же они отличаются? Вы разорили семью той дебютантки лишь за то, что она нечаянно наступила на подол платья герцогини, – негромко сообщил Сиэль подробности прошлого своей матери, отчего Леонора и ее свита вздрогнули и посмотрели на мою свекровь с тревогой, поняв, насколько жесткий она человек.
– Как я уже сказала, это дела давно минувших дней и на то были свои причины. Сейчас все иначе.
– Не вижу особой разницы. Но в противовес тому, сейчас вы пытаетесь выставить крайней нынешнюю герцогиню и виновницу торжества.
Свекровище поджала тонкие губы от досады, так как позиция Сиэля была непреклонной и сейчас всячески пыталась придумать более достойное оправдание, чтобы изменить его поведение в свою пользу.
– Ты в порядке? – обернулся он на меня через плечо, пока я все еще осознавала ситуацию. Потому слегка заторможено кивнула, все еще не веря, что помощь пришла оттуда, откуда не ждали. Следовало, наверное, воспользоваться возможностью и перехватить инициативу, раз уж свекровище взяла время на восполнение сил, но из-за своего волнения и неожиданного заступничества мужа, я оплошала и промедлила.
Заметив замешательство своей покровительницы, вперед вышла «пострадавшая» Леонора, которая картинно и аккуратно плакала,
